От винта, господин дракон!

Елена Добрынина

— Я по крайней мере… — Дарт еле увернулся от летящего на него мстительного вихря, — из-за смазливой мордашки не меняю своих убеждений. Это к слову о двуличных скотинах… Не ожидал от тебя…

Он медленно отходил к морю, слегка раскрыв напряженные руки — и за его спиной неспешно, будто зачарованная змея, поднимала свою светлую пенную голову зеленая волна.

— Что б ты понимал еще, — ответил Эрх почти ласково, так же неспешно идя на него и закатывая рукава — по обе стороны от волны невидимыми спиралями закручивались воздушные потоки… — дубина ты ученая…

— Ну все, каюк тебе!

В ту же секунду стихии схлестнулись, пытаясь побороть друг

друга, Фаррийский резко прыгнул вверх, пропуская под собой первую ударную воздушную волну и не успел увернуться от второй — его протащило пару десятков метров над водой и выкинуло на глубину.

— Дарт, как водичка? — глумливо поинтересовался Алирийский, быстро выставляя три щита подряд. Не зря, как оказалось — взбешенный водник обрушил на друга такое количество морской воды, что щитам пришлось несладко, да и самому дракону тоже. И к тому моменту, как Дарт вернулся на берег, оба дагона выглядели одинаково мокрыми, помятыми и плечи их кокетливо обвивала морская трава.

— Два старых дурака, — подытожил Экхарт чуть позже, когда они, кое-как приведя себя в порядок, снова сидели на берегу, по очереди прихлебывая вино из чудом уцелевшей бутылки — бокалам не так повезло, — Сказать кому — засмеют… Но бодрит, а? — поддел он Дартена и хохотнул нарочито весело. — Бодрит, мать твою… Аж до самых печенок. А ведь, казалось, мог бы уже и привыкнуть, но все как в первый раз…

— Что думаешь о стихиях? — сменил тему Фаррийский после продолжительного молчания.

— Да то же, что и говорил на Совете. Или это временные всплески — и скоро все вернется в исходное состояние, или же начало кардинальных изменений — и тогда какое-то время нам всем будет весело. Ставлю на второе, но время покажет. С землей нам подфартило — ее почти не затронуло, остальные стихии чудят, конечно, но ничего, прорвемся. Что-то носится такое в воздухе, чувствуешь?

Экхарт ухмыльнулся и описал широкий полукруг почти пустой бутылкой.

— Нет, не мое ведомство, — отозвался Дарт мрачно, — но звучишь как слащавый романтик, аж тошно.

— Зато ты приятен до крайности, слушал бы и слушал…

Еще какое-то время они еще сидели, обмениваясь любезностями, а потом открыли переход и побережье снова опустело.

Глава 10

Если дракон взялся вам помогать, будьте уверены, вы добьетесь цели. Даже если передумаете.

Почти всю ночь после незабываемого праздника мне не спалось. Я крутилась, вертелась, а ближе к утру не выдержала — встала и, вооружившись инструментами и большим листом, принялась размечать основу чертежа корпуса нашей «Детки». Не потому, что мне пришла в голову новая идея, а просто потому, что за работой мои крайне противоречивые чувства и ощущения приходили в подобие порядка и куда больше походили на связные мысли.

Думала я, разумеется, об Экхарте. И совершенно не могла понять мотивов его поступков и слов. Иногда мне казалось, что единственная его цель — задеть меня побольнее, поиздеваться, отомстить за обидевшие его слова. Он как будто дразнил меня: приманивал, а потом отвешивал болезненный щелбан. На тебе исследования — но они так и останутся простыми чертежами, не нравится — тогда сделай то, чего боишься больше всего; хочешь флирта — пожалуйста, но знай свое место. Но что-то протестовало у меня внутри, когда я думала так. Может быть, мне просто не хотелось в это верить, а может, дело было в другом. Он сделал мне очень больно, когда заставил вспомнить о гибели Джейсона,

но хотел ли он отомстить мне или же… помочь? Он заставляет меня сразиться со своим страхом — но я же сама говорила о том, что мечтаю летать… Он сказал мне, что с ним у меня шансов не много… вот только шансов на что и почему?

Что-то такое Джинни упоминала о драконах… Что-то, что мне жизненно необходимо было знать.

Я еле дождалась, когда замученная переживаниями подруга проснется и буквально с линейкой и циркулем наперевес пристала к ней с расспросами.

— Помнишь, ты говорила, что для драконов любовь — как для нас болезнь и что им не каждая хм… дама подходит. Расскажи, пожалуйста, вопрос жизни и… совсем хрущевенькой такой жизни, а?

Джин, не ожидавшая от утра и меня такой активности и подставы, сдалась практически без боя. Еще бы, подозреваю, что выглядела я в этот момент не менее двинутой, чем мой безбашенный коллега.

— Знаешь сказки про драконье очарование? Якобы драконы могут любую девицу к себе расположить и приворожить?

Я с умным видом покивала: а кто не знает?

— Так вот, это не сказки. Они, и правда, могут. Что-то с эмоционально-магическим фоном у них такое… — Джин выписала рукой затейливый знак. — Только в обычной жизни они этот фон блокируют, потому что для людей это вредно, для женщин во всяком случае. Последние очень сильно на него реагируют и, если находятся под его влиянием достаточно долго, начинают вести себя как одержимые или как больные… вплоть до распада личности.

— Звучит как детская страшилка, — нахмурилась я. — Зачем драконам-то это надо?

— Им и не надо, — вздохнула соседка, — но они не всегда могут это контролировать. Во время физической близости контроль слетает, а если дракон еще и влюблен, то совсем пиши пропало. Поэтому любовь у них почти как проклятье: какое уж тут счастье, если от твоей любви близкого человека корежит и единственная помощь, которую ты можешь ему оказать — держаться подальше, а лучше и вовсе уйти?

Слов у мне не было. Ни единого. Я только смотрела на подругу и растерянно хлопала глазами.

— Иногда встречаются люди с невосприимчивостью к их фону… как я, например. Тогда драконы могут с ними нормальную семью построить. Илиу девушки среди предков драконы имеются — тогда там тоже есть варианты… — продолжала подруга не слишком радостным тоном. Строить семью с драконом ей явно не хотелось.

Мне же такие перспективы и вовсе не светили: драконов в предках у меня не водилось, а восприимчивость… Будь я как Джинни, вокруг меня уже крутилась бы пара чешуйчатых женихов. Вот же хрущ! Не то, чтобы я так уж к этому стремилась, но, оказалось, знать даже в теории, что тебе не на что рассчитывать — очень и очень неприятно.

«Больше шансов… больше шансов..» крутилось в голове. Нет, я должна у него спросить.

Я схватила первую попавшуюся тетрадь, выдрала из нее лист и чертежным грифелем вывела: «Когда вы говорили, что там у меня больше шансов, вы что имели ввиду?» и засунула свое послание в почтовый артефакт. И пусть только попробует спросить, о чем это я говорю…

Сама же вернулась к чертежу со странной звенящий тишиной в голове и тревожным колоколом в груди.

Ответ пришел довольно скоро — кажется, Алирийский тоже не привык разлеживаться утром в кровати. А может, и вовсе не ложился, кто его знает. Я в два счета открыла шкатулку и только хмыкнула, увидев крайне лаконичный ответ: «Взаимность, Ли». Ну ага, конечно…