От Я до А
Шрифт:
И вот однажды Тоха принес из школы страшную весть: банда назначила время и место. Время было субботнее, а место у нашей общаги. Во все времена гонца, который приносил плохую весть, как минимум жестоко били, преимущественно ногами. Антоха же избежал этого жестокого судилища по двум простым причинам – мы плохо знали историю, да и весть была не особо страшной.
Утром означенного дня все наше разномастное и разновеликое воинство собралось у подъезда малосемейки в трепетном ожидании неведомого события. Не скажу, что волнение в наших рядах совсем не присутствовало, ведь далеко не каждый день имеется нехилая вероятность огрести люлей по серьезному. Нас собралось, наверное,
Ожидание слегка затянулось, пока прямо напротив нас, из-за угла соседнего пятиэтажного дома, не стала появляться жиденькая цепочка противника и выстраиваться нахальной шеренгой. Которая не получилась внушительной и жуткой, а, скорее, смешной и забавной при взгляде со стороны. Какое-то время противоборствующие стороны молча и недоуменно разглядывали друг друга, пока наша ватага внезапным шумным единовременным порывом не сорвалась с места и не ринулась в атаку.
Банда Петухова, не дожидаясь столкновения и не отсиживаясь до последнего в засаде как шотландцы в «Храбром сердце», развернулась и бросилась наутек в лихорадочном и слегка паническом отступлении. Мы гнались за ними, как гончие за волками, опьяненные преследованием и воодушевленные предчувствием скорой победы. Загнав несчастных членов банды в те щели, ямы и логова, в которых они обитали, мы вступили в переговоры с главарем.
Его, как оказалось, наказали родители, и он просто не явился на стрелку, отсиживаясь дома в то время, когда, можно сказать, решалась судьба всей его организации. Но, не потеряв до конца стойкость и бодрость духа, он высовывался из окна первого этажа, воинственно вопрошая у нас крышечку от баночки, в которой приготовил «бомбочку» – смесь карбида с водой. Сей чудак не выглядел матерым волчарой, способным стальной рукой править грозной бандой. В итоге его глас о помощи утонул в саркастическом смехе, и вся наша честная компания, упоенная славной, великой и грандиозной победой, отправилась смотреть «Неуловимых мстителей» в тогда еще существовавший клуб «Локомотив» на Комсомольском.
Таков был бесславный и печальный конец этой банды, о которой лично я больше никогда в жизни не слышал.
Общага
Хоть общага и комплектовалась молодыми семьями вроде как временно, но некоторые в ней остались навсегда. Кто-то там живет до сих пор, а кто-то там так и умер, не дождавшись шанса на лучшую жизнь и более комфортные жилищные условия. Некоторых моих детских товарищей из малосемейки уже нет на свете – кого убили, кто покончил с собой, а кто, как Сашка Лысков, по-дурацки погиб, пытаясь снять медный кабель из трансформаторной будки под напряжением. Кто-то сгонял в места не столь отдаленные. Тот же пресловутый Сашка Лысков так вообще три раза там побывал.
В общем, наша общага представляла собой некий социум, микромир, со своими законами, иерархией и собственными выходами во внешнюю среду и очень похожей судьбой тех ее обитателей, которые так и остались там, в советском общежитии жизни, быта и коллективного ожидания манны небесной от сильных мира сего.
Глава 3. Школа
1 сентября
В жизни любого маленького гражданина нашего великого государства, нашей могучей сверхдержавы наступает момент, когда ему приходится идти в школу получать необходимый запас знаний, которые ему пригодятся в его многотрудной и полной множества каверзных проблем взрослой жизни.
Однажды и в моей развеселом существовании
Время моего появления под сенями пермской альма матер под скромным номером 55 совпало с переездом нашей семьи из клоповника на Заречной в малосемейку на Хабаровской. Так получилось, что несколько дней я косолапил в школу еще из старого дома, в котором все было заставлено упакованными коробками со скарбом и завязанными мешками одежды и постельного белья.
Кстати, до сентября одна тысяча девятьсот восемьдесят шестого года я и не подозревал, что немного косолаплю, ставлю ноги при ходьбе носками стоп чуть внутрь. В первые же дни моего нахождения в школе мне указали на этот факт в довольно жестокой насмешливой форме старшеклассники. Наши родные школы тогда не были похожи на киношно-голливудские аналоги из Америки, и старшеклассники довольно редко кого гнобили большой, тупой, рыгочущей толпой. Но все равно было немного неприятно от того, что я отличаюсь от всех обитателей класса в худшую сторону.
Думаю, многие помнят свои самые Первые сентября в школах – волнение, радость и удивление детей, суету и излишне назойливую заботу родителей. В этот день мне очень крупно повезло, в кавычках. На общем снимке класса, где девочки стоят с цветами, а мальчики в нескладно и неловко сидящей школьной форме «на вырост», меня запихали куда-то вбок таким образом, что мне пришлось выглядывать из-за затылка впереди стоящего. Так я и ушел в эту школьную жизнь как бы слегка прячась за чьей-то спиной, ни впереди и не позади, ни на виду и ни в тени, а болтаясь где-то между, как говно в проруби.
На самом деле повезло мне в другом. Оказывается, в один класс со мной попали Лядыч и Леха Громкосвистов – кореша из садичной группы. Помню, как с Лехой мы бегали к дому Лядыча узнавать, в какой класс он попал. К тому времени мы с ним уже знали, что угодили в один – 1Б. Огорчало только то, что Кису родители отправили учиться в другое место, школу-интернат. И за все годы учебы в школе мы с ним виделись не так часто, как нам бы того хотелось.
Осознание того факта, что я не один из группы пришел учиться в класс, сделало праздник приобщения к миру знаний чуточку веселее. Да и лицо у меня в тот день было достаточно торжественное – поцарапанное в какой-то очередной проделке. Таким я и запечатлелся на обязательной фотографии первоклассника, сидящий за партой с довольной рожей с цветами перед собой.
В первый день нас приветливо встретила классная руководительница – Старикова Елена Ефимовна, пожилая женщина и первоклассная учительница начальных классов. Ее умное и доброе лицо светилось величием момента и сулило массу интересного в будущем. Этому человеку я безмерно благодарен за то, что значительная часть того, что могу называть в себе хорошим, было вложено им.
Одичание
Школьные будни полетели на меня стремительно и неотвратимо, как разъяренный в своей слепой ярости носорог. Хоть я и умел уже читать и даже считать до ста, голова порой устремлялась в бег по кругу от непривычного умственного напряжения и требования соблюдать дисциплину на занятиях. Нам выдали прописи и буквари, при помощи которых мы с одноклассниками и принялись вгрызаться в пресловутую горную породу науки с разной степенью рьяности.