От Жванецкого до Задорнова
Шрифт:
Вадик и водитель «Вольво» погибли. Участники ралли превратились во взрослых мужиков с зарёванными лицами.
Таких «масок» клоуны не надевают.
Опешивший Жванецкий
Вечером на банкете в честь финиша автопробега мы, наконец, смогли расслабиться – выпить, закусить, пообщаться.
Правда, не все пообщались успешно.
Подходит ко мне Михал Михалыч – покрасневший, глаза расширены раза в три – и выдыхает:
– Марк, представляешь!.. Я подхожу к Боре Барскому, признаюсь,
Не думаю, что Жванецкий когда-либо чувствовал столько «доброты» в свой адрес.
В нашем автопробеге не было ни «паккардов», ни «студебеккеров», но «лорен-дитрих» Адама Козлевича мы нашли.
На рижском стадионе СКА 5 сентября автопробег открывал лично Михаил Самуэлевич Паниковский, самый настоящий и удивительный Зиновий Ефимович Гердт. На самой настоящей «Антилопе-Гну». Публика была в восторге.
Не обожать Гердта невозможно. Его печально-мудрые глаза, его обволакивающие интонации, фразы, наполняющие мой слух до сих пор.
Всё время, проведённое в Риге, а потом и в самолёте по пути в Москву, жена Гердта, замечательная и заботливая Татьяна Александровна, создавала трогательное впечатление, что она – добрая фея Гердта.
Вот у Андерсена, у Кая, была добрая Герда, а у дяди Зямы – добрая Гердта.
За ужином Татьяна Санна рассказала, что Гердт в роли Паниковского снялся случайно, заменив уже утверждённого на эту роль Ролана Быкова. Да и Шуру Балаганова должен был играть не Куравлёв, а Невинный.
А Зиновий Ефимович рассказал по случаю анекдот из своего автомобильного жизненного опыта. Заметив попутно, что хороший анекдот – большое удовольствие и рассказать, и услышать. Но если тебе личным примером удаётся привнести анекдот в жизнь – это уже нечто.
Анекдот от Гердта
«Дело было так. На гастролях в Японии я приобрёл машину с правосторонним рулем.
И вот уже в Москве едем мы как-то с женой из гостей, я сижу слева, выпивший, весёлый, жена – справа, за рулём.
Что-то нарушили, останавливает нас гаишник: ваши права, документы на машину, а я вроде как нахальничаю: но мы же ничего не нарушали, правильно ехали. Гаишник тут же унюхал запах: ага, так вы ещё и пьяный за рулём!
Стоп, говорю, а где вы видите руль? Гаишник заглядывает внутрь машины и остолбеневает – руля нет! Он в шоке, а я добиваю его окончательно:
„Молодой человек, я всегда, когда выпью, передаю руль жене“».
Анекдот с Гердтом
Зиновий Ефимович привнёс в мою жизнь и ещё один анекдот.
В Москве перед вылетом в Ригу Гердт сообщил, что всё для воссоздания образа Паниковского у него есть, нет только канотье.
Руководствуясь правилом «Не имей сто рублей», я пошёл в наш Театр русской драмы, и Эдуард Цеховал, тамошний директор, выдал мне из своих «погребов» необходимое канотье под честное
Вечером на банкете в честь открытия ралли интересуюсь у своей помощницы Ирины: выполнен ли мой наказ – изъято ли канотье у Зиновия Ефимовича. Ирина в ответ: Гердт сказал, что канотье у него нет, что он его сразу же после шоу отдал кому-то из администраторов. «Марк, мне неудобно было ему возражать, – добавила она, – но я лично видела, как Гердт укладывал канотье в свой чемоданчик».
На банкете я сидел за одним столиком с Гердтами и время от времени сокрушался по поводу пропавшего канотье: как же мне быть, как я теперь посмотрю в глаза директору театра? Но особого сочувствия мои страдания не вызывали.
Утром летим в Москву, спрашиваю у Гердта, не нашлось ли канотье. Нет, говорит, мы с Таней всё осмотрели. А я-то понимаю, самолёт – мой последний шанс, в Москве и в других городах Паниковского в программе уже не будет, и иду ва-банк: дядя Зяма, ну, может, в чемодане где – посмотрите, пожалуйста!
Зиновий Ефимович, недовольно кряхтя, встал и раскрыл чемодан: на самом верху аккуратно лежало «моё» канотье. Во мне всё возликовало, а Гердт сухо буркнул: «Странно», – и всё оставшееся время со мной уже не разговаривал.
Канотье, конечно, было знатное, но возраст – субстанция почтенная и непредсказуемая: мне же неведомо, что к 80 годам станется с моей памятью.
Эфраим Севела
В последние советские годы мне часто доводилось выступать с авторскими концертами во всесоюзных тогда ещё здравницах Юрмалы. Публика менялась ежемесячно, поэтому пять санаториев по три концерта были нелишней добавкой к учительской зарплате.
Была у меня в репертуаре такая шутка:
«Редкая удача посетила бухгалтера колхоза „Крутые пестициды“ Арона Хаимовича Фрумкина. Когда в самолёте ему стало дурно и он нажал кнопку с надписью «вызов», стюардесса вместо гигиенического пакета принесла ему вызов из Израиля на его имя».
Однажды после концерта, когда зал опустел, ко мне подошёл одинокий товарищ преклонных лет и умиляюще закартавил:
– Добрый вечер! Меня зовут Яков. Простите, это Вы только что выступали с концертом?
– Здравствуйте, а что?
– Нет, Вы скажите, вы или не вы? Понимаете, у меня проблемы со зрением, но слышу я хорошо.
– Это был я, – дружелюбно признаюсь я.
– Вот у вас там был один юмор про самолёт, про вызов, так я его не понял.
– Вы летали когда-нибудь самолётом?
– Да, много раз, мне по работе приходилось летать в командировки и на отдых я летал, – я испугался, что Яков поведает мне всю свою биографию, но его удалось прервать:
– Так вот, в самолёте, над креслом есть кнопка «вызов»…
– Да, я знаю, я много раз её нажимал, потому что меня тошнит в самолётах.
– Тогда вам будет легко понять – в моей шутке это просто игра слов: «вызов» стюардессы и «вызов» из Израиля.