Отблеск безумной звезды
Шрифт:
Иван мог говорить только о том, что мучило его.
Павел же думал только об Оле. Но все-таки он нашел в себе силы спросить:
— Что с Лерой?
— Лера сейчас в Москве. Уехала на следующее утро после того, как произошли все эти события… Нет, ты понимаешь, я даже не замечал, что у них с Кириллом… — Иван сморщился, словно собираясь — заплакать, но потом все-таки нашел в себе силы продолжить. — Она меня ненавидит. Ты понимаешь, Паша, не я ее, а она меня ненавидит! Эти фотографии… Они там с Кириллом сидят в каком-то кафе, потом на улице, заходят в
— Перестань. Чего ты хочешь от Леры?
— Я хочу только одного, чтобы она перестала меня ненавидеть, — Иван поправил на голове вязаную шапочку. — Нет, даже не так — я ее раздражаю, раздражаю до безумия… Я ведь вовсе не красавец в кожаных штанах, я обычный человек! Я тебе даже больше скажу: и Кирилла она не любит! Она его презирает! Паша, что мне делать?
— Не знаю. Меня Лера тоже не особенно любила… — пожал Павел плечами. — Ну и что?
— Паша, но что же делать?
— Я не знаю, — с раздражением повторил Павел и вышел из беседки. Он пошел по аллеям в самую глубь сада, туда, где никого не было.
«Если я найду ее, то больше не отпущу… Мы будем вместе. Даже если она снова превратится в Дезире…»
Он сел на деревянную скамейку, закинул ногу на ногу. К ботинку прилип опавший лист…
Неподалеку была куча песка, основательно прибитая дождями. Рядом валялась детская лопатка. Павел неожиданно вспомнил, как Оля возилась с Фаниным сыном. Они строили тут замок из песка…
Белобрысого мальчика загрыз черный пес, а пса застрелил он, Павел. Потом из того же ружья застрелили Агнию, а на ее месте должна была быть Оля… Что за нелепый, чудовищный круговорот смертей!..
В это время скрипнула калитка, связывающая этот двор с двором соседей, и в просвет выглянула Фаня. Павел встретился с ней глазами.
— Можно? — сдержанно спросила Фаня.
— Заходи…
Она прошла, села рядом. Как будто и не изменилась вовсе, лишь сутулилась больше обыкновенного…
Павел не видел ее с тех самых пор, как пристрелил пса. Говорят, она больше горевала о собаке, чем о мальчике…
— Фаня, мне очень жаль. Но иначе мы тогда не подошли бы к мальчику…
— А, вот ты о чем… — усмехнулась она. — Извиняешься за Кекса? А мальчика, кстати, звали Олегом… Не надо, не извиняйся.
Павел почувствовал приступ раздражения, но сдержался.
— А я только сегодня смогла вернуться сюда, — сказала Фаня. — Между прочим, приехала на электричке, машину-то я тоже тогда разбила…
— Сочувствую.
— Ты мне ни капли не сочувствуешь, — сказала Фаня. — Ты, как и все, думаешь, что Олежек был мне не дорог. Ведь думаешь? — с вызовом спросила она.
Павел ничего не ответил.
— Как ты живешь, Паша? — через некоторое время спросила она уже более мягко.
— Ничего…
— Все один?
Он пожал плечами. Меньше всего он хотел говорить с Фаней об Оле.
— Ты сильно поседел… — она провела ладонью у него по волосам. — Но, знаешь, тебе это идет.
Он едва сдержался, чтобы не уклониться
— Спасибо.
— Паша, а что, ты совсем уже не помнишь прошлого? — едва заметно улыбнулась Фаня.
— О каком прошлом ты говоришь?
— О нашем. Это было много, много лет назад… — Фаня расправила платье на коленях. — Какие страсти тогда кипели! Не верю, что это происходило с нами… — она снова едва заметно улыбнулась.
— Возможно.
— А ты такой холодный, как айсберг в океане… — она шутливо ткнула его кулаком в бок. — Скажи, ты сейчас действительно один?..
— Фаня, перестань.
— Значит, все-таки кто-то есть, — тут же сделала она умозаключение. — Но пока еще все очень неопределенно, да? Как видишь, я неплохой психолог…
— Фаня, даже тогда, двадцать лет назад, я не говорил тебе, что… Ну, в общем, я и тогда тебе ничего не обещал.
— А зачем нам любовь, Паша? — удивилась она. — В нашем-то возрасте! Послушай, давай повторим прошлое, а вдруг что-нибудь да получится? Это ничего, что у тебя кто-то есть, это нам не помешает. Только я могу тебя понять, только я!
— Фаня, замолчи.
Она наклонилась и заглянула ему в глаза.
— Ты до сих пор на меня в обиде, — строго произнесла она. — Стыдно, Паша, быть таким злопамятным.
— У меня нет к тебе никаких претензий.
— «У меня нет к тебе никаких претензий…» — передразнила она.
Некоторое время они сидели молча. Павел рассматривал лист, прилипший к его ботинку. Ему было и жаль Фаню, и в то же время она вызывала невероятное раздражение…
— Вот ты злишься на меня… — вздохнула она. — А, в сущности, я очень несчастный человек. Как будто сама судьба решила меня наказать за что-то, только пока не пойму, за что. Сначала умер папа. Потом Платов (Платов — это мой муж). Потом Олежка. И бедный Кексик, и «Ласточка»…
— Какая еще ласточка? — с удивлением спросил Павел.
— Машина моя! Я ее так называла… Белая «Ласточка». А знаешь, почему папа ушел из жизни так рано? Я его до смерти напугала тогда. Специально ждала, когда он войдет в комнату, держала веревку наготове…
— Все-таки специально… — сказал Павел без всякого выражения.
— А то ты не знал! Господи, я просто с ума по тебе сходила, я на все была готова, лишь бы ты стал моим! Если бы ты знал… Если бы ты знал, как отвратительны эти электрички! — тут же, без всякого перехода, забормотала она. — Как плохо без Кексика, ведь он защищал меня от всяких дураков! Теперь и на улицу выйти страшно…
— Ты боишься дураков и не замечаешь, что прежде всего тебе надо бояться себя самой! — не выдержал, закричал он.
— Не кричи на меня, — моментально напряглась она. — Я, между прочим, к тебе специально пришла…
— А, ну да, с предложением повторить прошлое!
— Ты жесток. Я пришла к тебе попросить прощения. Я же сказала, я не знаю, за что судьба меня так жестоко наказывает… а вдруг за тебя? Сознаю, что нехорошо с тобой поступила…
— Я простил тебя сто лет назад!
— Кто это там? — прищурилась Фаня.