Отборная бабушка
Шрифт:
— А мне что за это будет? — солидно распушился колобок.
Я, не глядя, протянула за спину руку. В нее лёг увесистый дорожный мешок, который тащил один из моих защитников. Развязав горловину, я выложила сначала тряпичную салфетку прямо на примятую траву, а сверху пирожки и мелкие сушеные колбаски.
Аглая нас, понятное дело, без запасов не отпустила. Мало ли, дитятко оголодает у степняков.
Колобок прошуршал ветками задумчиво, но больше для проформы. Если бы он был собакой, точно бы слюну пустил.
Кстати, вот интересно, чем он пирожки переваривать будет?
Вопрос
Договор, так сказать, подписали.
— Когда договоритесь с вождем об объемах поставок, позови меня. Я Карим. — деловито прошелестело перекати-поле. — Пойдём, обратно провожу, а то вам идти долго, и темнеет уже.
Надо же, имя своё от прежнего Хозяина сохранил. Понравилось, поди. Или лешего до меня никто не называл никак? Сколько всяких тонкостей с этой нечистью, хоть бы инструкцию какую выдали, а то двигаюсь наощупь, как в потемках.
— И что он сказал? — прошептала благоговейно Ортана, следя глазами за удаляющимся колобком. Еще бы, хоть и мелкая сошка, повелевающая всего лишь пятой частью степи, но именно от него зависит, найдёт ли ее народ вовремя воду, не попадут ли под ливень во время перехода, и множество разных деталей кочевой жизни.
— А ты не слышала? Предлагает проводить. — пояснила я. Ортана покачала головой.
— Мы только тебя слышали.
Сопровождавший нас отряд согласно закивал, подтверждая ее слова.
Глядя на вытянувшееся лицо гера Берца, я только неслышно подхихикивала. Он был уверен, что идти нам обратно до ночи. Сразу видно, с лешим дружбы не водил. Не знаю уж, как нечисть сворачивает пространство, но дорога, на которую мы туда потратили часа три, усилиями перекати-поля уложилась в десять минут. Два холма, и мы уже в станище.
Без торжественного ужина нас степняки, понятное дело, не отпустили.
На бесконечные, от горизонта до горизонта, поля в россыпи пестрых шатров отпускались сумерки. То тут, то там зажигали костры. Над степями поплыл густой аромат запекающихся на огне овощей, к которому скоро присоединился упоительный дух жарящегося мяса.
Мне все больше начинало казаться, что прадед Ортаны родом был откуда-то с Кавказа. Очень уж знакомые мангалы установили над костром.
А уж когда начали собирать на стол, я чуть слюной не подавилась.
Божечки, лаваш! Настоящий! Тоненький, почти прозрачный, еще тёплый после печи. Я тут же повернулась к Ортане.
— Вы сами печёте? — она закивала и потащила меня за руку куда-то за шатры.
Настоящий тандыр! Да еще и переносной.
— Это тоже прадедушка. — гордо пояснила Ортана, глядя, как я изучаю кирпичную сферу на колёсах. — он и кирпич научил нас делать, и печки такие строить. Ты молодец, что муку привезла. Мы обычно из диких злаков печём, сама понимаешь, не так вкусно и тоненько выходит. Скорее, лепешки.
Меня посадили на почетное гостевое место, по правую руку от вождя. По левую сидела его сестра, Кунсая. Она почетная шаманка поселения, пояснила мне Ортана. Силы в ней, как в прежних шаманах, нет, но травница знатная, да и погоду неплохо
Дым от костров щипал глаза. Начальник охраны давно уже задорно скакал в кругу местных девиц, откалывая на удивление замысловатые коленца. Не первый год, поди, со степняками общается. А судя по взглядам, что иногда бросает на сестру вождя, мы скоро со степью и породнимся.
Кунсая задорно отплясывала, позванивая монистовым бюстом. На выпивку для моей охраны гостеприимные хозяева не скупились.
Ортана заботливо подложила мне еще сочного мяса на тарелку, и щедро посыпала зелеными листиками-звездочками кориандра.
— Ты приезжай к нам. Порыбачим, ягод соберём. — неожиданно сама для себя предложила я.
За то время, что я провела у степняков, с дочерью вождя никто даже не заговорил толком. Здоровались, относились уважительно, дорогу уступали, но ровесницы о своем, о девичьем, с ней не болтали, замужние дамы сторонились, а от парней она сама шарахалась.
Как я ее понимаю. Если нравы в степи хоть чуть-чуть похожи на те, что у нас в монголиях-татарстанах прошлого века, чудо, что Ортана еще не замужем и не с выводком детей. Так что, возможно, мы с ней найдём общий язык.
— А ты дразниться не будешь? — наивно поинтересовалась девушка. — Меня ваши девицы дразнят чернавкой и дикаркой.
Ортана произносила слова чуть растянуто, даже не с акцентом, а будто выпевала каждую гласную.
Я оценивающе глянула на смоляные косы толщиной в мое запястье каждая — а у дочери вождя их аж три было, мне бы такое богатство — на яркие бусы в три ряда, броские многослойные одежды с разнообразными узорами.
— За что тебя дразнить? — пожала я плечами. — За то, что ты яркая, а я мышь бесцветная? Так я давно смирилась со своей внешностью.
— Мыши — это хорошее сравнение. Они юркие, незаметные, и всюду пролезут. — со знанием дела заметила степнячка. А я с запозданием вспомнила, что мыши для степняков и земледельцев — настоящая беда, именно потому, что пролезают везде, и едят все, до чего дотянутся. И надо мной только что тонко поиздевались.
Похоже, мы подружимся.
Договор со степняками подписали довольно быстро. Потребовалось, правда, запрашивать разрешение от короля, но с этим отец управился в одну из своих поездок в столицу. По его словам, король только обрадовался наладившейся торговле и вообще хоть каким-то отношениям с соседями. Последний кровопролитный набег степей состоялся не меньше сотни лет назад, но вековая вражда так просто не забывалась, хоть правители с обеих сторон и прилагали все усилия для налаживания контакта.
— Говорят, возможен даже династический брак! — важно поднял палец отец, рассказывая о визите к королю.
Мы с мачехой хором фыркнули. Она, потому что никого лучше ее кровиночек принц, естественно, не найдёт, я — потому что представила Ортану во дворце с его регламентом и условностями. Ух, она бы там шороху навела.
8
Следующим пунктом моих экспериментов стала парусина. Да-да, та самая, из которой делают джинсы и собственно паруса.