Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт
Шрифт:
В относительной тишине Мезимотес внимательно оглядел лулианичей и членов их семей и заговорил. В первой же фразе, произнесённой чуть вибрирующим баритоном пожилого человека, он объявил, что руководство фирмы "Лулиания" решило ознаменовать слияние двух родственных и дружественных предприятий, "Лулиании" и Института Патентных исследований, в одну мощную струю традиционным Днём Кайфа, а главное – большим общим мангалом.
"Таким образом, мы ещё больше укрепим единство всех-всех-всех лулианичей – и ветеранов, и, так сказать, новичков! Давайте же, в знак нашего нерушимого единства, скинем все привезённые
Поднялась волна удивлённо-недоумённых возгласов. Миней терпеливо молчал. Когда, наконец, стих возбуждённый шум, Мезимотес продолжил. О, как убеждённо и красиво говорил он о важности дружбы и единства всех работников обновлённой "Лулиании", истинного украшения любимого города Эрания! Ведь каким целям служит совместный День Кайфа, организованный для всех-всех-всех (для чего руководство выделило целый рабочий день, превратив его в выходной! – как бы вскользь, но многозначительно, намекнул подчинённым босс)? Естественно, чтобы все лулианичи на этом традиционном семейном отдыхе культурно отдохнули, получили удовольствие – в том числе и от общения друг с другом, и от узнавания и понимания вкусов и интересов друг друга, – чтобы познакомились и подружились семьями, прониклись общими интересами и взаимными симпатиями.
Рядом с боссом незаметно возник Тим Пительман и, широко улыбаясь, произнёс: "Именно этой высокой и благородной цели, хаверим, и должен послужить наш большой общий мангал!" Из-за его широкой спины выглянул, а там и выкатился на середину полянки коротышка Арпадофель. Миней и Тим незаметно отошли в сторону и как бы стушевались.
Таинственный администратор по общим и конкретным вопросам впервые выступал перед собравшимися вместе фирмачами. Поэтому ему было особенно важно всецело завладеть вниманием аудитории. И он постарался.
В полной тишине зазвучал голос Арпадофеля. Тем, кто слышал его впервые, показалось странным сочетание этого голоса с короткой, сдобной, чересчур широкой фигурой Кобы. Голос то грохотал в хриповато-басовом, то неожиданно фанфарисцировал в пронзительно-высоком регистре, перекатываясь по Лужайке и выплёскиваясь за её пределы, из-за чего не только и не столько лулианичи, но члены их семей испытывали ощущение чего-то жутковато-потустороннего. Казалось, Арпадофель одним лишь усилием голосовых связок гоняет по Лужайке наталкивающиеся друг на друга и с гулким стуком разлетающиеся в разные стороны биллиардные шары словесных блоков.
Он повторил главную мысль шефа почти теми же словами, только расположив их несколько в ином порядке. Словесные блоки были до того надёжно укутаны в интонации, что в них почти невозможно было вникнуть. В памяти взрослых слушателей необычного спича только и остались вырванные из текста клише: "Всеобщее коллективное внимание". "Лулиания" и её интеллектуалитет". "Элитарии – украшение нашего любимого города". "Музыка сближает людей душевно и духовно". "Во всём цивилизованном мире… музыка новейшей струи…". "Поистине космическая сила и мощь звучания композиций силонокулла – это именно то, что…". "В современном мире, всё больше и больше растворяющемся в мировом космосе…". "Неотвратимо влечёт человека и человеку, душу к душе, дух к духу!". "Композиции великих виртуозов силонокулла, гениальнейших музыкантов современности…". "Это должно привести к сплочению нашего прекрасного коллектива…". "Наша прекрасная молодёжь, воспитанники… лучшей и престижной эранийской гимназии Галили…". "Приобщиться к гениальным, бесподобным шедеврам столь любимого молодёжью силонокулла…". "Пора нести в массы наш самый прогрессивный…". "Самая большая точность попадания в струю подобающей
Не успев вникнуть в обилие словно бы не связанных между собой, непонятных и странных словосочетаний, лулианичи с облегчением услышали фразу, прозвучавшую неожиданно отчётливо и внятно на фоне невразумительного спича: "За что от труженников "Лулиании" им огромное отеческое спасибо!" – которую справедливо сочли завершающей.
Коба Арпадофель с важным видом выпятил нижнюю челюсть, вытянул насколько возможно короткую шею, что, очевидно, должно было означать вежливый поклон, и отошёл в сторону, словно бы растворившись в потоке пробивающихся сквозь листву солнечных лучей. Но взбегающие вверх фанфарисцирующие тремоло ещё долго продолжали сотрясать воздух вибрирующим эхом.
Кого-то фанфарисцирующий голос Арпадофеля в сочетании с его видом изрядно позабавил, но большинство привёл в недоумение и даже вызвал нервную дрожь.
Матери вздрогнули и инстинктивно принялись тревожно оглядываться, искать глазами своих малышей.
С той стороны, где стояла маленькая группка подростков, обитающих в Эрании-Бет и Эрании-Вав, послышался громкий иронически-недоуменный шёпот: "О какой такой струйне подобающей цветовой гаммы брямкает этот Блин?" – "Это он говорит о модном нынче силуфокулле!" – "Ну, вот, как всегда, всё перепутали…" – "Тс-с-с!!!
Это неприлично!" – одёрнули мальчишек родители. Они нервно скосили глаза в сторону Моти Блоха, сидевшего поблизости на низеньком стульчике с привычно-отрешённым видом. Перед ним на коленях лежал включённый ноут-бук, но смотрел он на боссов, беспомощно и удивлённо приоткрыв рот.
У Арпадофеля имелся немалый опыт общения со слушателями. Он не сомневался, что предельно чётко и конкретно растолковал новым коллегам и подчинённым свои идеи не столько при помощи слов, сколько посредством фанфарисцирующих интонаций. То есть, по его твёрдому убеждению, не могло идти речи о вопросах и сомнениях. Коба отошёл в сторону и стушевался, предоставив все дальнейшие вопросы решать боссу и своему непосредственному заместителю и помощнику по связям с коллективом Тиму Пительману (впрочем, об этой тонкости взаимоотношений Тима с начальством лулианичам лучше было не знать – до поры, до времени…). В ответ на фанфарисцирующую речь аплодисментов не последовало, но не это удивило Тима. Он знал, что Коба и не ждал аплодисментов. Но они с Минеем сразу же почувствовали оцепенение публики, с трудом приходящей в себя от потока гремящих фанфарами словесных блоков.
Лулианичей порадовало исчезновение зловещего коротышки, а также то, что его непринуждённо сменил душка Тимми Пительман, и за его спиной маячила любимица элитариев Офелия Тишкер. Пительмана в "Лулиании", в общем-то, любили за мягкий голос и обаятельную улыбку, которая словно озаряла всё вокруг при его появлении, поначалу – в качестве посланца дружественного "Лулиании" Института патентных исследований, а потом и одного из ведущих фирмачей.
Тим стоял перед ними в привычной раскованной позе и застенчиво улыбался, стараясь охватить своей улыбкой всех лулианичей. Он очень хотел разъяснить коллегам и их близким суть речи Арпадофеля. Это было для него очень важно, но гораздо важнее – продемонстрировать лишний раз свою преданность лично шефу, Арпадофелю и делу струи подобающей цветовой гаммы. Внимательно глядя на лица коллег, он вдруг осознал, что далеко не всех лулианичей впечатлили должным образом фанфарисцирующие интонации и взбирающиеся выше и выше, чуть ли не до ультразвуковых обертонов, нервные вибрации голоса Арпадофеля – и это его неприятно изумило.