Отдаленные последствия. Иракская сага
Шрифт:
Мако шагнул вперед, принял саблю и осторожно вытянул золотую, с камнями рукоятку. Из ножен показалась бело-голубая сталь с замысловатым дамасским узором.
Капитан плохо разбирался в старом оружии, точнее сказать, вообще не разбирался — любой клинок он рассматривал как средство для выполнения конкретной боевой задачи. И все-таки появилось ощущение, что он держит в руках очень ценную антикварную вещь, а не рядовую поделку из сувенирной лавки… Наверное, ему следовало поцеловать клинок, как это показывают в исторических фильмах. Но капитан не был обучен изысканным манерам, тем более что представлял себя со стороны и понимал: при морпеховском камуфляже «дезерт», каске,
Старик приободрился, разулыбался и разразился очередной речью. Его спутники снова загалдели, как бы поддерживая то, что он говорил.
Ахмед морщился, переводя взгляд с одного на другого.
— Чего они хотят? — спросил капитан.
— Они приглашают к своему повелителю, который готов принять нас как дорогих и почетных гостей…
Мако на миг задумался:
— Ладно. Тогда пусть ведут нас в крепость. Там разберемся. — И, вытянув руку, сделал жест, как будто похлопал снизу по попке раскачивающуюся на качелях мулатку.
Длинномордый Бен-Барух истолковал его правильно и, явно довольный, встал, поклонился, прижав правую руку к сердцу.
— Добро пожаловать в Аль-Баар! Мы все — ваши слуги!
Его спутники тоже поднялись с колен и повторили жест преданности и почтения. Вик Андерс невольно отметил про себя, что все они низкорослые и коренастые, точь-в-точь как те люди из вчерашнего раскопа, — самый высокий из всадников был на полголовы ниже Вика.
— Все, по машинам! — скомандовал Маккойн.
Всадники скакали впереди, будто показывая дорогу к воротам, при этом они возбужденно галдели и кричали что-то людям, стоявшим на крепостной стене. Со стены доносился ответный ор, вся эта нелепая массовка размахивала своими древними пиками и мечами, по выражениям смуглых бородатых лиц не понять было, то ли они радуются, то ли, наоборот, негодуют.
Санчес сидел в трясущемся грузовике мрачнее тучи, смотрел на все это и молча кипел. Он считал, что Маккойн поступает неправильно, что это ловушка, надо было схватить этих ряженых всадников, а еще лучше просто накрыть крепость огнем, пробить брешь между двумя башнями, войти туда в дыму и пламени, и тогда уже разговаривать, ведь коварные айраки понимают только язык силы…
Огромные кованые створки юго-западных ворот были гостеприимно распахнуты настежь, хотя на них также обнаружилась парочка трупов, висевших обыденно и непринужденно, точно хеллоуинские бумажные скелеты.
Механик-водитель Барт придавил педаль газа, дернул рычаги, «Абрамс» с ревом преодолел последнюю сотню метров и, оставляя позади клубы удушливого дыма, влетел в крепость, развернулся со скрежетом на правой гусенице, и замер прямо посередине просторной площади, нацелив пушку в шарахнувшуюся толпу напуганных местных жителей. Раздался стон ужаса, и странно одетые люди повалились на колени.
Но тут на площадь ворвались бронетранспортеры, «Хаммер», грузовик с солдатами и, наконец, огромный тупорылый заправщик, который с трудом прошел в ворота. Послышались свистки и крики сержантов, морпехи высыпали из машин с оружием наперевес и рассредоточились, окружив технику жестким, неприступным кольцом. Коленопреклоненная толпа с очередным стоном пала ниц.
Разгадка оказалась ужасна и до обидного проста: в центре площади на каменном помосте стоял огромный закопченный котел. Конечно же, медный. Под ним были разложены облитые смолой дрова и вязанки хвороста.
Вся площадь запружена людьми в странных одеждах —
Над толпой висел тяжелый запах пота, чеснока и старого пригоревшего масла, где-то тоскливо и нестройно вопили волынки. Что касается масла, то им палач смазывал внутренние стенки котла, орудуя длинной палкой с навернутой на конец паклей.
— Это чтобы ты не выскочил наружу, — словоохотливо пояснил он Клоду, когда того под улюлюканье толпы возвели на помост.
Палач был низкорослый, полный, в широком черном балахоне и такой же остроконечной маске с прорезями для глаз и рта. Из-под балахона виднелись нелепые обтягивающие ноги желтые штаны и туфли, похоже, деревянные. На шее висела толстая белая цепь с каким-то медальоном неправильной формы.
— Жар пойдет, кожа к меди пристанет, а когда такое случается, то каждый норовит снаружи оказаться. Оно и понятно… — Толстяк вздохнул и спросил вдруг: — Танцевать любишь?
Клод Фара молча смотрел на него мутными невидящими глазами. Сквозь пелену он рассмотрел, что медальон изображает пляшущие языки пламени.
— Вот сегодня натанцуешься вволю, — бурчал палач, продолжая растирать масло по стенам котла. — Ежели, конечно, обморок тебя не свалит. Только на медном костре обморока долго ждать придется, семь потов сойдет, голос семь раз сорвешь. Я-то знаю, что говорю… Я тебе что посоветую — ты двигайся больше, прыгай, скачи… Скачи, не бойся, все равно не вылетишь отсюдова, никто еще не вылетал. Тогда и нам удовольствие доставишь, и сам скорее устанешь. А там и забытье придет…
— А «золотой» костер… это что? — спросил уборщик.
Язык у него едва ворочался от ужаса.
— Обычный огонь, ничего интересного, — сказал толстяк. — Крикнут пару раз, дернутся на веревке, а потом наглотаются дыму, и дальше уже как мертвые… А ты правильно выбрал, не сомневайся. Все очень довольны. Хоть и некромант, говорят, а с пониманием…
Он отбросил палку с паклей и приставил лестницу к котлу. Двое солдат отволокли слабо сопротивляющегося уборщика к ее подножию, а на помост тем временем взошли отец Игнасий и бородач в берете. Отец Игнасий произнес короткую речь, в которой обвинил уборщика в черном колдовстве и сговоре с дьяволом и заново озвучил факт передачи нераскаявшегося грешника в руки светских властей города Женева. Затем выступил бородач, который зачитал решение магистратуры:
— …и согласно его собственной воле предать сожжению в открытой емкости, называемой также «медным костром», а оставшиеся пепел и кости выбросить на городскую свалку…
— Ну, полезай, все готово, честь по чести, — палач слегка подтолкнул его. — И прыгай повыше, прыгай…
Уборщик замотал головой, не в силах вымолвить ни слова. Палач кивнул солдатам, те схватили уборщика за руки и ноги, заволокли вверх по лестнице и просто перекинули через край котла. Он пребольно ударился спиной, но даже и сейчас, вопреки всем своим ожиданиям, не потерял сознания. Вслед за ним в котел полетели мобильник, плеер и превратившаяся в комок мятого картона пачка «Кента». Снаружи поднялся громкий ор, от которого загудели стенки котла.