Отдай туфлю, Золушка!
Шрифт:
— Жуть какая! То есть, у него психосоматика, думаете? Дайте руку! Мне самой не встать.
Он протянул мне ладонь. Я взялась за неё двумя руками, Чертополох помог мне встать, но я всё равно не разжала пальцы. Мир кружился. Я всерьёз боялась, что упаду. Зато ляжки перестали ныть.
— Думаю, у него нет смысла и цели вставать, — ответил Фаэрт после долгого молчания.
Видимо, решал: нужно ли удостаивать меня такой чести.
— Почему? Разве та свобода, которую дарит способность ходить,
— Очевидно, нет. Я могу идти?
Я ни разу не встречала человека, способного тремя обычными словами выразить максимум едкой иронии. И тут же вспомнила, что это чудовище, видимо, герой моей сказки, а я — та самая тупая красавица, которая в него влюбилась и своей добротой расколдовала. Ну и как его прикажете расколдовывать? Мне снова вспомнилось навязчивое жёлтое платье.
Вместо ответа я обвила его шею руками, расслабившись и позволив себе повиснуть на его опоре. Как там Лика делала? Запрокинула лицо, посмотрела на Фаэрта печально из-под ресниц:
— Мне очень плохо, — пожаловалась максимально нежным голоском.
Лика ещё ножку поднимала. Надо или нет? Левую или правую? Мне вспомнилась подруга, пьяная и прелестная в своём алкогольном опьянении. И я приподняла левую ногу, чуть согнув её в коленке.
— Велеть слугам донести тебя до постели?
Вот тупой!
— Нет, просто постойте так ещё немного.
— Две ноги устойчивее, чем одна.
Кажется, я краснею. И не знаю, о чём с ним ещё говорить. И я решила свернуть на уже знакомую почву:
— То есть, велев Гильому жениться на мне, вы по сути выбрали будущую королеву Родопсии? И эта королева — я? Почему?
Но ногу всё же поставила на пол. Чертополох пожал плечами:
— Гильому всё равно понадобится сиделка. Почему бы тебе не стать ей?
— А слуги и…
— Для короля все его придворные — слуги.
Я задумалась. Умел этот гад оставаться безучастным и максимально подчёркивать нежелание общаться! Жёлтое платье в моей памяти кокетливо махнуло пышным подолом. Точно! Они ж танцевали…
— Фаэрт, послушай, — мягко шепнула я, нарочно переходя на задушевное «ты», — если я стану королевой, так ведь мне понадобится принимать участие в балах. А я даже танцевать не умею!
И не люблю. Но об этом я упоминать, конечно, не стала.
— У тебя будут учителя.
— Я стесняюсь, — и я зарылась лицом в бархат на его груди.
— И?
— Не можешь ли ты меня сам научить?
— То есть, меня ты не стесняешься?
— Почему-то — нет, — мягко прошептала я, стараясь убрать сиплые ноты из голоса, — сама не знаю почему.
— Видимо, сильно повредила голову, — отозвался он.
Подхватил меня на руки, подошёл и посадил в кресло. Осторожно снял со своих плеч мои руки.
— Я занят. Пришлю
Развернулся и вновь шагнул к зеркалу. Я зарычала и швырнула в него подушкой. Чудовище мерзкое!
— Тогда я не выйду замуж за Гильома! И вообще не буду ничего делать! — заорала в сердцах.
Фаэрт медленно развернулся и внимательно посмотрел на меня.
— Нарушишь сделку?
— Да! И сдохну. Вот прямо тут.
— В лучшем случае, девочка. В лучшем случае.
— Мне наплевать! — закричала я, вскочив. — Что вы там хотели у меня забрать? Да забирайте! Хоть целиком на органы пустите. Не буду я вашей игрушкой, слышите?! Вы — напыщенный тупой идиот, который вообразил себя Роналду среди ангильцев!
— Истерика?
— Правда жизни, Ваше высочество, — я издевательски поклонилась. Меня несло и трясло от бешенства. — «Ах, я такой страшный и ужасный! Я загубил таких, как ты, не одну! Я не верю в любоф-фь». Да идите вы в жопу! Вместе со своим племянничком!
— Ты уверена, что готова к последствиям нарушения сделки?
— Да! Идите все на хер.
Новая волна боли пронзила мою голову, но я лишь зарычала и впилась ногтями в собственные ладони. Фаэрт поднял руку. Боль тотчас исчезла, словно трусливый крот.
— Хорошо.
— Ничего хорошего! — процедила я, схватила со стола вазу с цветами, собранными мной утром и швырнула в зеркало.
Достало, что в моей комнате постоянно дверь на распашку, и ходят тут всякие!
Фаэрт поймал вазу раньше, чем та коснулась стекла. Или притянул её к ладони магически, я не поняла. Да и плевать.
— Хорошо, я научу тебя танцевать, — неожиданно уступил он и поставил вазу на стол.
Что? Я уставилась на него. Его лицо по обыкновению не выражало ничего, кроме высокомерия, сдобренного зловещестью.
— Вы серьёзно?
— Я похож на шутника?
— Ага. Только красного носа не хватает.
Фаэрт резко выдохнул.
— Девочка…
— Знаю, я перешла границы, — я отвернулась и уставилась в сад, попыталась заставить голос не дрожать. — Я схожу с ума, Фаэрт. Вот это заключение в четырёх стенах…
— Четырёх? Стенах?
— Даже самый прекрасный парк в мире можно превратить в клетку. Оставьте меня, пожалуйста. Я возьму себя в руки, обещаю.
— Хорошо. Когда пожелаешь начать занятия?
— Через час.
Я снова обернулась, но удивления на его лице не появилось. Как же он меня бесит-то!
— Это мой будет мой первый танец, — почти жалобно попросила я. — Вы можете сделать так, чтобы он был очень красивым?
Фаэрт приподнял бровь:
— Первый танец красивым? Не в моих силах.