Отдел примирившихся врагов
Шрифт:
Марсель лепетал нечто бессвязное на смеси из трёх языков и блаженно улыбался, будто под концентрированным опиоидным зельем. Вокруг него крутилась медсестра, что уговаривала, как капризного ребёнка, пить маленькими глотками через трубочку синтетическую кровь. Параллельно она объясняла им, что конкретно с ним делали в операционной и какая реабилитация ему предстоит.
Когда девушка отошла, Марсель потянулся единственной целой и неперебинтованной конечностью к пульту управления, встроенному в ручку больничной кровати, но сейчас его координация оставляла желать лучшего,
— Выжарки кошачьи… Мацик, что ли, совсем дурачком стал?.. — Валери испуганно посмотрела на своего брата. — Он теперь таким останется навсегда?!
— Он всего лишь отходит от наркоза. Ты, когда от него отходила, говорила, что хочешь съесть жопу. При этом чью — не уточняла. Возмущалась из-за того, что тебя вырубили чайником. Наезжала на дверь палаты, потому как её габариты были шире, чем твои. А потом вообще разрыдалась из-за аттракциона, с которого у тебя не получалось слезть, — припомнил Рикард с ностальгическим выражением лица. — Эх, я так много, как в тот день, никогда не смеялся. У меня чуть пупок не развязался.
— Какого аттракциона?
— Тебя только это смутило из перечисленного? — удивлённо фыркнул он и мазнул по Белладонне беглым взглядом. — И переходи на саларунский. То, что мы говорим на ирашском — неуважительно по отношению к Донне.
— Извини, — обратилась к ней на саларунском Валери. — Мы не обсуждали тебя. Честное слово.
— О небесный пёс, как ты вообще умудрилась сдать дипломатический модуль? — запрокинув голову, зашёлся в раскатистом хохоте Рикард. — Да после таких слов любой сто процентов подумает ровно наоборот. Ты это специально, что ли?
— Лисёнок… ты ж моя любимка, — Марсель едва шевелил языком на заднем плане, время от времени отхлёбывая из трубочки и не сводя при этом осоловелого взгляда со своей напарницы. — Вот это буфера... Да они с мою голову, вау!.. Вот бы их…
— Через двадцать минут его начнёт отпускать, — произнесла медсестра, промакивая бумажной салфеткой уголки его пьяненьких глаз. — Возможно, но маловероятно из-за медикаментов, что ему проколол врач: появление тошноты, озноба, болей в местах, над которыми проводились хирургические манипуляции. В течение двух часов ему нельзя засыпать, чтобы не появилось никаких осложнений. Мне надо отойти, поэтому проследите за господином Лафайетом. Если что-то из того, что я ранее перечисляла, начнёт его беспокоить, то на пульте есть кнопка вызова медсестры, — она указала на круглую красную клавишу пальцем. — Нажмёте на неё, и я подойду в течение пяти минут.
Медсестра дождалась их положительной реакции и быстро покинула палату, оставив их наедине с неадекватным Марселем, возле которого на стул в итоге присел Рикард.
— Дружище, как себе чувствуешь?
— Огонь… — всё так же невнятно промямлил он, счастливо улыбаясь. — Я та-а-а-к отдохнул, дружище… огонь… Но почему всё такое большое?.. Просто гигантское!.. И буфера… вау, огонь…
— Да, то как тебе хорошо — сложно не заметить. Так, подожди-ка, — Рикард достал телефон и включил запись видео, — надо это
— Моё лицо?.. Я — красавчик… Очень и очень красивый парень, — объявил Марсель без тени смущения и жалобно захныкал: — Почему твоя сестра этого не видит?.. Я же такой красивый… очень и очень красивый…
— Ох, как тебе завтра будет очень и очень стыдно!
— Валери, можно тебя на минутку, — Белладонна подхватила её за локоть и отвела в сторону. — Давай сходим, возьмём попить нашим мальчикам. А по дороге я кое-что тебе полезное расскажу.
— Но медсестра сказала!..
— Думаю, Рикард справится и не даст ему уснуть.
Всё ещё сомневаясь, Валери позволила себя увести. Какое-то время шла молча, вся в напряжении, будто бы на иголках, и стоило Белладонне взять её под руку, как она ещё сильнее одеревенела. Буквально превратилась в каменное изваяние. Неужели можно так сильно смущаться другой женщины? До чего же милая чудачка.
— У тебя такие большие и твёрдые мышцы, — с тихим восхищением проворковала Белладонна, ощупывая свободной рукой бицепс под слоем дутой спортивной куртки. — Это, наверное, результат длительных, многочасовых тренировок?
— Нет! Два часа утром и один час перед сном.
— Каждый день?
— Конечно!
— Ничего себе, впечатляет, — вполне искренне призналась она и добавила после того, как встретилась с вопросительным взглядом голубых глаз, похожих как две капли воды на кристально чистые аквамарины, что украшали симпатичное лицо Рикарда: — Твоя железная выдержка и несгибаемая воля. Не каждый способен бросить вызов судьбе. Родившись лисой в волчьей стае любая другая наверняка смирилось бы с тем, что физиологически слабее остальных. Но ты не захотела с этим мириться и приложила достаточно усилий, чтобы не только нагнать, но и перегнать своих братьев и сестёр, — это заслуживает уважения.
— Спасибо, — смущённо улыбнулась Валери. — Меня редко понимают.
— Потому что ты сильная. Сильных, амбициозных и независимых женщин никто не любит: ни другие женщины, ни тем более мужчины, — за редким исключением. Вне зависимости от пола сильных мало, а слабых много. Но если слабая женщина ещё может устроиться до поры до времени в уютном мирке, созданным для неё сильным мужчиной, то слабый мужчина не в состоянии самореализоваться в паре с сильной женщиной. Отсюда и возникает у большинства примитивное желание уничтожить то, что им неподвластно — неудобное меньшинство в лице сильных женщин.
— Да… я понимаю, о чём ты.
— Впрочем, не бери в голову, иногда меня заносит на подобных темах.
— Нет-нет! Правильные вещи говоришь. Я согласна. Ты очень умная!
— И тебе спасибо за приятный комплимент, — обходительно улыбнулась Белладонна и притормозила у лавочки в парке при больнице. — Давай присядем здесь.
— А купить попить?
— Я использовала этот предлог, чтобы вывести тебя из палаты.
— О, вот оно как, — Валери снова заметно напряглась, села на другой край лавки, положила ладони на широко расставленные колени и замерла.