Отдельный 31-й пехотный

Хонихоев Виталий

— Точно бороться надо?

— А как иначе? Выпить да подраться, кочевники как гусары или казаки — одним миром мазаны. Только вместо шампанского да коньяку архи да кумыс хлещут. — пожимает плечами Мещерская: — мужики…

— Борьба! Борьба! — скандируют снаружи юрты из белого войлока.

— Рада видеть тебя в добром здравии, сестра — появляется перед нами Волчица Шаоци: — и поздравляю. Эти события уже войдут в истории и легенды. У нас с тобой еще осталось нерешенное дело, не помнишь?

— Господи Иисусе, как вы все на культе личной силы помешаны — вздыхает Мещерская: — как откат пройдет — проведем мы дуэль, не переживай.

— Да мне на самом деле

не так уж и пригорает — пожимает плечами Волчица: — но чжуры не поймут. Может просто сказать, что уже подрались и вничью свели. Что думаешь?

— Давай так и сделаем — кивает Мещерская: — скажу, что ты дралась… как волчица!

— Да, да, очень смешно. — фыркает та в ответ и поворачивается ко мне: — постарайся все-таки сломать этому ублюдку Лю спину. Нечаянно.

— Все-таки в каком сложном мире я живу — вздыхаю я в ответ: — ну, бороться, так бороться.

Глава 6

— Тудунн-тудунн! Тудунн-тудунн! — стучат колеса на стыках рельсов, через окно купе спального вагона категории «люкс» — видно, как проносятся мимо величественные сосны с снежными коронами на ветвях. Я смотрю на убегающий вдаль пейзаж и думаю о том, что нет пророка в своем отечестве. Эта фраза всегда играла особенными красками на территории Российской Империи. В отличие, скажем от континентального Китая, где сама Хань считалась «Срединным Государством», местом обетованным, а по краям жили глупые и злобные варвары, которые ни черта толком делать не умели. Хань всегда была самодостаточной, у Хань было все — золото, серебро, шелк, фарфор, порох, женщины. И главное чего хотела Хань — чтобы ее оставили в покое. А то взяли моду кочевники завоевывать Хань — то монголы, то маньчжуры, то еще кто. Потому в Хань ко всему иностранному было принято относиться с известной предвзятостью, заранее настраиваясь что ничего хорошего от внешнего мира ожидать не приходится, а все, кто из-за границы Срединного Государства — сразу же люди второго сорта. Чем-то подобным отличалась и Страна Восходящего Солнца, Япония. Тоже изоляционизм и святая вера в то, что «у нас все лучше».

Но в России со времен Петра Первого принято, что если из-за рубежа — то лучше. Все заграничное — лучше, чем свое. И надо сказать, что это приводило к интересным перекосам сознания. Вот и сейчас, воительница и маг восьмого ранга (что очень немало), полковник Мещерская — вызывает намного меньше пиетета в обращении со стороны своих же спецслужб в статусе аристократки Империи и военнослужащей ЕИВ Армии, чем в качестве жены какого-то посла от Восточной Ся. Должно же быть наоборот — свои ценятся, а чужие — не так чтобы очень. Увы, но в России так не работает. Бей своих, чтобы чужие боялись — старый принцип, которым с уверенностью руководствуется СИБ.

Конечно, после означенного инцидента с получением золотой пластинки с иероглифами, после утверждения в чине чрезвычайного и полномочного посла от Восточной Ся — подошли и официальные разъяснения с извинениями от неприметных сотрудников СИБ. Они выражали сожаление, они уверяли что не имели в виду, гарантировали неприкосновенность высокого статуса и все такое. Однако же веры сотрудникам СИБ у меня лично было ровно… вот ни на сколько. На то и безопасники, чтобы врать. Никаким гарантиям с их стороны веры нет.

Но вот золотая пайцза от принца Чжи… это сила. И тут тоже веры им нет, но есть крайнее нежелание брать на себя ответственность за ухудшение отношений с Восточной Ся, особенно на фоне грядущей войны с Японией, которые с Хань на полуострове чего-то не поделили,

а у Империи там порты и железная дорога. Одно дело с Японией воевать и Хань с Ся в союзниках держать и совсем другое — со всеми дальневосточными соседями поссориться и из-за чего? Из-за какого-то Уварова? Да пес с ним, пусть изгаляется дальше. Это в статусе гвардии лейтенанта Уваров ничего из себя не представляет и можно из него веревки вить, а вот в статусе посла, чрезвычайного и уполномоченного… хотя может быть я и ошибаюсь. Может вот задача у них — выманить меня в глубь империи и где-то между Омском и Иркутском — повязать.

— Это вряд ли — прерывает мои размышления Мещерская, укутываясь в свою шинель: — теперь нашу судьбу будут люди рангом повыше решать. Ты лучше вот что мне скажи — ты вторую девку из Цин нашел?

— Нету у меня никакой второй девки — отрицаю я: — ты же видела в какой спешке мы собирались. Все видела. У меня все вон тут, на глазах. В соседнем купе едет Лан из Цин и она одна, вместе с твоей Цветковой. Пахом и мальчишка из местных, который к нам прибился — в телячьем вагоне едут. Разве что она в вещмешке спряталась.

— Ну… зная тебя ты можешь себе девку и в вещмешок засунуть — уверяет меня Мещерская: — дал же бог такого кобеля… и как я с тобой связалась.

— Пути господни неисповедимы — вздыхаю я. Оставить полковника в расположении части я не мог по многим причинам. Начать с того, что она теперь по законам Восточной Ся — вроде как моя женщина. Есть у них там крохотный нюанс в «моя жена» и «моя женщина». Как с удовольствием разъяснил мне принц Чжи сразу после сеанса борьбы с половиной его советников и им самим — всякая может быть женой. Но не всякая — может быть «твоей женщиной». Это надо чтобы с бою взял — раз. И чтобы потом — возлюбила тебя, два. И еще что-то. Не помню, был пьян. У степняков так, поборолись — пошли пировать. Съели огромное количество мяса и выпили немереное количество алкоголя. Хлопали друг друга по плечам (пришлось целителей вызвать, я случайно кому-то ключицу сломал), хохотали в голос и горланили песни. В какой-то момент к нам присоединился и Леоне фон Келлер, который со степняками смешался как свой, до степени абсолютной мимикрии между ними, особенно когда он свой кивер на меховую шапку поменял. Ходили наружу — выливать все выпитое, скрещивали струи — это у кочевников считается дружеским жестом, ржали как кони. Фон Келлер, кстати на молоденькую девчонку, которая кумыс разливала — глаз положил.

На следующий день, едва с попойки очнулись — вызвал нас Сиятельный Князь Муравьев. Положил перед нами — мной и Мещерской — письменные извинения и гарантии от СИБ и настоятельно советовал убраться с глаз его долой прямо ко двору Императора. Потому как Высший Родовой Дар и надлежит присягу принести уже в качестве магикуса Империи. Правда в моем случае опять-таки все спорно, но ему, князю Муравьеву — все равно. Пусть в Имперской Канцелярии голова болит, а у него и так головой боли достаточно, всю ночь вахлаки из Восточной Ся песни горланили вместе с гусарами, мерзавцы такие.

Так что Сиятельный Князь благословил нас в дорогу, пожевал свой седой ус и заметил в пространство, что ежели, где и найти управу на СИБ, так это при дворе. И что он за нас словечко замолвит, а нам надо только письмецо от него, рекомендательное — передать. И княгине Полине Иринчеевне — передавать приветственные амуры. Родственница же? Ах, тетя… ну, тем более. Уваровы… не из тех ли Уваровых, что от Минчака Касаева, татарского мурзы, во владения к Великому Князю Московскому Василию Дмитриевичу? Те самые? Ну-ну.