Отдохните, сударыня!
Шрифт:
Василию тут же захотелось рассмотреть поближе данное лицо. Лучше в своей холостяцкой берлоге. Тем более что фамилия у девушки оказалась многообещающей.
– Нинон Блудницкая, поэтесса, – и девушка протянула ему левую руку, ладошкой вниз. А правой она держалась за щёку, где был зуб.
«Надо же, Блудницкая. А выглядит гимназисткой», – удивился Василий и, в который раз в своей жизни, подумал: «Как обманчива внешность у женщин».
Он машинально взял протянутую ему доверчиво руку, не понимая, что с этой рукой делать, когда она торчит вперёд ладонью вниз.
Дед Василия был, увы, совсем других корней. Поэтому Василий крепко пожал тонкую, с голубыми прожилками, руку простым пролетарским рукопожатием.
В тот же миг между их соединившимися руками проскочила искра энергии, неведомой по природе, но зато огромной силы тока. В этом месте рассказа сварщик Василий счёл нужным оценить мощь искры в понятных товарищам параметрах. Он сказал – примерно в 200 ампер.
У Василия сам собой прошёл зуб, и ему тут же захотелось провести сварочный шов между собой и девушкой.
– Василий, сварщик. Шестой разряд.
– Сварщик – это интересно, – задумчиво сказала девушка, которая тоже получила заряд, но неверно истолковала, что это зуб. – Сварщик, банщик, обманщик… Сварщик-коварщик…
Заряды были явно разной полярности. То есть конечные цели у зарядов изначально отличались.
Но, как известно, разные полярности притягиваются, как ни противятся их конечные намерения.
Начались будни осторожных и бурных ухаживаний. Осторожных со стороны поэтессы, но бурных со стороны холостого сварщика. Василий водил поэтессу в кино и вспоминал забытые из юности трогательные ощущения неловкости, когда его руку деликатно убирали с тёплой коленочки. К Василию вернулась молодость, а с нею и соответствующие молодые чувства.
Оказалось, девушка жила в его же дворе, в подъезде напротив. Это было очень удобно. Василий показывал ей, где его окно, потухшее от беспробудной холостяцкой жизни. Но девушка не понимала намёков и своего окна не показывала.
После кино, у подъезда, она читала Василию сумбурные стихи. Василий догадывался, что свои. Из содержания стихов прямо выходило, что сегодня вечером ему ничего не обломится, разве что лёгкий поцелуй, да и то в щёчку. Взамен ожидаемых более сильных ощущений ему предлагалось «…петь, кружась под луной, хороводясь в метелице звёзд». Василию же хотелось чего-нибудь более внятного. Он мучился, а в попытках хороводиться со звёздами проявил себя бездарем и отъявленным саботажником.
В какой-то из вечеров, проводив поэтессу, Василий пришёл к выводу, что без повышения культурного уровня у него ничего не получится. Придя домой, он нашёл старую детскую книгу с оторванной обложкой, неизвестного автора, и принялся учить: «…У лукоморья дуб зелёный…» Но, в конце концов, заснул, утомлённый вечерними переживаниями, на: «В темнице там царевна т'yжит…»
Вот тут-то, наутро, Василий и спросил у меня, что такое хорей. До поэтессы он не знал, что у стихов, как у наших бочек, бывает размер. Я, как мог, объяснил, помогая себе линейкой и штангенциркулем.
Дополнительно
Весь день Василий варил и что-то бубнил себе под нос вместо пения. Мне он сказал, что пригласил поэтессу домой, и она обещала прийти… но потом как-нибудь. На радостях Василий хотел выдать и шестую бочку сверх нормы, но я, помня наставления бригадира, остановил.
Без подробностей о намерениях Василия поэтически увековечить товарищей, я обнародовал новости. Бригада в ожидании вдохнула, а выдохнуть решила после того, как у Василия получится результат.
Результат был на следующий день. Но о нём придётся поподробнее.
Когда поэтесса обещала прийти, то предупредила, что любит читать стихи только в замкнутом пространстве, где хороший звук. Василий заверил её, что звонкое эхо с его стороны обеспечено. Последняя жена Василия оставила ему только матрац, и стены резонировали даже от шороха безопасной бритвы по щетине.
Поэтесса пришла в тот же вечер. Но с подружкой.
– Это моя одноклассница, – представила поэтесса подружку, забыв назвать имя.
– Очень приятно, – сказал ошарашенно Василий. Для него появление подружки означало крах намерений и дополнительное беспокойство. Прежде всего, с точки зрения закуски. Закуски катастрофически не хватало, Василий не подготовился к визиту.
– Василий, – сказал он с озадаченным видом.
– А я знаю. Сварщик-коварщик.
Василий понял, что в этой компании о нём знают всё. Но подружка была такой живой и полненькой, что Василий смирился. Зато теперь его глазу было, где отдохнуть, после любезной Нинон Блудницкой, которая не оправдывала своей фамилии даже в типовых женских размерениях, то есть, не дотягивала до 90-60-90. А вот подружка в кое-каких ключевых размерах заметно выигрывала.
Холодильник на кухне был так пуст, что отдавал эхом и годился для чтения в нём стихов. Бойкая подружка, по гороскопу тоже стрелец, проявила следопытную настойчивость и нашла в холодильнике начатый кочан капусты, а к нему и ещё немного еды.
Попутно одноклассница, как принято у закадычных подруг, выдавала секреты своей крепкой дружбы с поэтессой. Нет, конечно же, она всячески старалась представить подругу в выгодном свете, но получалось, как обычно у женщин.
– Мы с Нинон сейчас отказались от еды. Вообще. Никакой обжираловки.
– Совсем? – обрадовался Василий такому упрощению хлопот по устройству стола. – Может, хоть выпьете?
– Едим, конечно. Но исключительно только с пользой. Главное в продукте – его форма. От неё самая польза. Вот посмотрите, Василий, на Нинон. Видите?
– Да, вижу, – соглашался Василий, не отрывая глаз от присевшей перед духовкой подруги. В духовке Василий держал посуду, что удалось спасти от жены.
– Я придерживаюсь мнения, что ей надо увеличить бюст. Значит, она должна есть капусту.