Отдохните, сударыня!
Шрифт:
Организм мой, сударыня, на публике робеет. Читая доклады с трибуны, я всегда смущаюсь, потею, поминутно пью воду из стакана. В прениях беспомощно облизываю губы и прошу долить графин.
Поэтому в юности никогда не пробовал стать, например, певцом, хотя голос есть. Правда, в школьном хоре поговаривали, что нет слуха, но, согласитесь, зачем слух тому, кто поёт? Слух нужнее тому, кто слушает.
Прилетел ветерок, лёгкий порыв, заблудившееся дуновение. Ворона слегка захлопала крыльями, сохраняя равновесие. Это было похоже
Когда я менял лопату – лопаты у меня разные, одна для ковыряния, другая для бросания – или делал передышку, ворона считала это новым номером, бурно аплодировала и поворачивала ко мне другой глаз. Иногда переступала лапками по ветке туда-сюда, как будто у самой коготки чесались побросать.
«О чём думал её изощрённый мозг? Чем была занята её премудрая голова?»
Я счёл правильным честно предупредить зрительницу:
– Послушай, – говорю, – мышку я тут тебе не вырою. Тем более, кусочек сыру. Шла бы ты…
Но она не шла. Она явно сидела из чистого любопытства.
О чём думал её изощрённый мозг? Чем была занята её премудрая голова? Если бы я был вороньим Фрейдом и мог читать по глазам! Увы, чисто геометрически я мог заглянуть только в один глаз. Истинная правда легко могла быть сокрыта в другом.
– Ну, скажи что-нибудь, – просил я ворону. – Что ты обо всём этом думаешь? Тебе не нравится? Смотри, как закрученно летит эта порция!
– Кар-р! – нейтрально говорила ворона и почёсывала себя ногой. Мол, видали мы и получше вензеля.
Мимо проходил сосед по гаражу Витёк. Вы, сударыня, наверняка слыхали, что в гаражах мужчины хранят всякие заначки, но не обязательно в долларах и евро. Чаще в более удобной валюте, пригодной для выходного дня.
Витёк посмотрел на меня, похвалил мой бруствер. Потом оценил свой сугроб. Сугроб тянул часа на три работы.
– Восьмитысячник, – посочувствовал я. – Джомолунгма.
Витёк вздохнул.
– Афанасьич, ты не знаешь, шо сегодня за день?
– Март, – отвечаю.
Витёк кивнул головой, после чего вновь внимательно рассмотрел свой сугроб. Мысли его ясны были без всякого Фрейда.
– Эй, Афанасьич, так сегодня же биатлон!
– Ещё три часа. Да и наших там нет, перестали в мишени попадать.
– Да, читал… Стволы у них погнулись, а лыжи враги наждачной шкуркой обклеили, не скользят. Афанасьич, слушай, копни мне тут, чтоб ногу поставить. Мне к замк'y подойти.
Вы, сударыня, уже наверняка встречали людей, виртуозно вскакивающих Вам на шею. Возможно, это был Ваш старший брат в детстве, пообещавший маме вместе с Вами начистить картошки и убежавший на свидание. Или теперешняя ваша свекровь,
– Да возьми у меня, вон, вторую, – киваю Витьку.
– Спина у меня, – врёт Витёк. – Вот только что. Двадцать шагов до тебя не дошёл…
Хотел я ему рассказать, как на самом деле должна выглядеть больная спина, уж я-то знаю… Да тут вдруг увидел, как ворона аж приподнялась от любопытства. Как же, завязывается интрига – её стихия! Может, дойдет до раздора, а потом и кульминация – драка! Ах, потеха!
А вот тебе, затейница! Интриганка! Тремя бросками копаю Витьку ямку для ноги.
– Спасибо, дорогой. Зайдёшь? Там у меня осталось ещё то, из яблок.
Напитки у Витка качественные, но мне жаль терять здоровье, накопленное за эти два часа на свежем воздухе.
Витёк вздыхает, сравнивая свой сугроб с моим вычищенным проездом. Даже вороний Фрейд определил бы, что сейчас его мучает дилемма: чистить или не чистить? Возможно, в глубине его сомнений зреют ещё и угрызения совести.
Неожиданно источником этих угрызений Витёк назначает меня:
– Слушай, на хрена ты его чистишь? Скоро же всё само потает!..
И в ту же секунду меня проняло, как молнией! Стало ясно, о чём думала ворона, чему удивлялась!
«Весна, дурень! Само потает!»
Ну не хамка ли!
Я леплю снежок и кидаю в ворону. Снежок пролетает далеко мимо. Ворона снисходительно-издевательски аплодирует. Умей она свистеть, свистела бы сейчас в два пальца.
Я окончательно отказываюсь от приглашения Витька, складываю лопаты и запираю гараж.
Убедившись, что занавес опустился и продолжения не будет, птица лениво взмахивает крыльями и медленно удаляется писать критическую статью на спектакль.
С трепетом жду разгрома в соответствующих кругах.
Буква Зэ
Приехал как-то из своей провинции к дочке в гости. Это в столице, рядом с метро «Тушинская».
Бегаем во дворе с внучкой. Настя спасается от меня в лабиринтах красивого тренажера – современного детского городка. Я изображаю волка, который вот-вот должен её съесть.
Я заметил, что всем детям до трёх лет нравится быть вот-вот съеденными. Лучше, если волком. Людоеды на втором месте – наверное, потому, что ну уж очень страшные.
Каждую секунду волк вот сейчас, вот ещё чуть-чуть – и схватит Настю! Р-р-р-р-р! Самую малую малость бы ему постараться и – ох, достанется Насте. Ух, как же ей достанется! Р-р-р-р!
Визжит Настя на весь большой московский двор. Но каждый раз буквально в последний момент ей как-то удаётся ускользнуть! Сама не знает, как. Злодей только успевает щелкнуть своим жёлтым кариесным клыком и алчно облизнуться.
В смысле, обмахнуть пот со лба и лысины.
Раскраснелся злобный зверь, запыхался. «Нет, – думает про себя тоже злобно, – пора худеть. Как же мешает этот проклятый жирный живот! А ведь когда-то полторашку бегал, и неплохо – до финиша добегал! А если ещё придётся съесть эту девочку, то и до подъезда не дойти. А и дойдёшь – лифт не поднимет…»