Отец Александр Мень: Жизнь. Смерть. Бессмертие

Илюшенко Владимир Ильич

Разумеется, трудно чем-нибудь заменить уединенную молитву. Но если условий нет, то что остается — взывать, не обращая внимания на окружающую суету, уходя «в себя».

Обнимаю Вас. Дай Бог Вам сил.

Ваш пр. А. Мень

[Сентябрь 1981]

Дорогая Юлия Николаевна! Хотя мы виделись мало, но я Вас остро чувствовал в эти радостные дни, когда мы могли молиться вместе. Вы говорите «навсегда». Но кто из нас знает: что, когда и как? И вообще для нас нет «прощай», а есть только «до свидания». И не чудо ли это, что, несмотря на все Ваши болезни, Бог дает Вам послужить людям. Велико оказывается Ваше доброе влияние, вопреки Вашим ожиданиям. Вы продолжаете делать то, что Вам было завещано о. С. и служите как бы связующим звеном (я уже Вам говорил) между лучшими традициями того поколения и — новыми. Как радостно сознавать, что нить не прервалась, что всё продолжается, что наследие живет и развивается, что одна за

одной присоединяются души к христианскому походу во времени, походу, который устремлен в вечность. Всё это еще важней, чем кажется на первый взгляд. В нашем православном ареале, который сейчас довольно велик, дело уже не в количестве, а в качестве. Еще в начале века немногие, но большие люди говорили о необходимости «нового религиозного сознания». Они противопоставляли его узкому, статичному, безжизненному, увязшему в формализме. Это задача остается актуальной и теперь. Если не сберечь и не развить слабых и молодых ростков этого «нового сознания», всё порастет мхом и покроется серой золой. К этому уже наметились тенденции. Многие молодые люди ищут в «православии» удобную лежанку и грелку, что-то вроде анестезии, род духовного комфорта. Отсюда — лень мысли, рутина в духовной жизни, нездоровая ностальгия по идеализированному прошлому. Вот чему приходится ставить преграды. И в этом помогают труды и мысли ушедших столпов. А Вы — как бы передаете их светоч, чтобы это были не только и не просто книги, но и живое, личное. За это огромная Вам благодарность. Это главная ценность Вашего труда и работы. А как и сколько Бог еще даст потрудиться — зависит от Него. Мы ведь верим, что для нужного Ему дела Он может творить чудеса.

Храни Вас Господь. До свидания. Жду писем.

Пр. А. Мень

[Осень 1981]

Дорогая Юлия Николаевна! Вы что-то замолчали, и я стал беспокоиться, как Вы себя чувствуете после путешествия.

Надеюсь, что всё у Вас благополучно. Уезжая, Вы сказали, что «последний раз приезжали» в Москву. Но у меня это как-то не укладывается. Может быть, еще раз чудо совершится. Вы нужны не только тамошним, но и тутошним.

У нас пока всё по–старому. Не знаю, чем порадовать Вас, но хочу только, чтобы мы были едины в молитве о Церкви и о сохранении душ.

С любовью. Ваш

пр. А. Мень

Поклон сестре и самые светлые пожелания.

[Осень 1981]

Дорогая Юлия Николаевна!

Помню, молюсь, всегда тоже чувствую Вас рядом. Очень надеюсь, что болезнь не будет прогрессировать, что Вы сможете и дальше творить. Но еще важнее, что Вы оказались для многих нужным человеком. Большего счастья нет. И не корите себя, что «недостойна». Никто из нас не достоин. Но Он действует в нас. Через скудельные сосуды. Храни Вас Господь. Ваш

пр. А. Мень

[Февраль 1982]

Дорогая Юлия Николаевна! Стыдно, что так долго не писал Вам, но всевозможные обстоятельства не давали сесть к столу. Но думаю о Вас, о сестре, о X. постоянно. Спасибо за Спасов. Хорошо понимаю, как тяжело Вашей сестре жить в атмосфере вражды. Это действительно отрава. И что тут можно сделать? Есть лишь один путь — постоянно молиться за нее. Это средство определенно помогает. Дух зла нужно разбивать духом добра.

Что касается лечения таким способом, как вы пишете, то я отношусь к нему как к естественному (хотя и неизученному) феномену, которого не следует бояться. Определенную помощь это может оказать. Особенно хорошо, когда это идет от порыва помочь, делать добро. М. б., действительно этот человек помог бы Вам снова побывать в Москве [252] .

252

Очевидно, речь идет об Илье Корбе.

Те молитвы, которые я Вам послал, списаны из старого молитвослова. Сейчас они отредактированы в новом издании. Такие редактуры очень важны. Епископат и составитель пристально следят за тем, чтобы в эти тексты не проникло что-либо, противоречащее основам. У нас, к сожалению, этого нет, и поэтому архаические молитвы, к которым привыкаешь, незаметно внедряют в душу людей нехристианские и даже чуждые Евангелию мысли. Чего стоят хотя бы слова: «Не имамы иные помощи…» [253] — народ к ним так привык! А, скажем, ап. Павел справедливо признал бы их языческими. Ибо «Владычица» подменяет здесь Христа. Оправдать это нельзя. Но мы привыкли плестись в хвосте у «народа», то есть у суеверий.

253

Имеется в виду богородичная молитва: «Не имамы иные помощи, не имамы иные надежды, разве Тебе, Владычице…» (в переводе: «Не имеем иной помощи, не имеем иной надежды, кроме Тебя, Владычица…»).

В больнице чувствовал себя прекрасно [254] . Это был

настоящий отдых, работа, сосредоточенность. Просто дар Божий… Но, вернувшись, окунулся в труды, потом болела жена, потом умер ее отец и т. д.

Дай Бог Вам сил для свидетельства и жизни.

С любовью. Ваш

пр. А. Мень

[Март 1982]

Дорогая Юлия Николаевна! Последние С[пасы] были особенно хороши. Они сделаны в более светлой, мягкой гамме, что у Вас особенно получается. Наименее удачны те маленькие, которые Вы делали давно. Они «темные», в византийско-югославском духе. А эти ближе к рублевскому типу.

254

О. Александр лежал в больнице в декабре 1981— начале 1982 гг.

Илья у меня был. Он нам всем очень пришелся по душе. Но ему еще предстоит путь. Я дал ему схему, по которой он сможет знакомиться с необходимыми ему вещами. Как многие, прошедшие через парапсихологию, он слишком сфокусирован на оккультных вещах. Но это должно пройти. Ведь Евангелие дано нам не для насыщения оккультного любопытства. Это любопытство уводит в сторону и в конце концов приходит к гностицизму (которого разновидность есть всяческая теософия).

Касаясь вопроса о наших «делах» перед Богом, то, конечно, Вы правы: Бог не нуждается в этом. Но он явно (как это

вытекает из Евангелия) ждет от нас «отдачи». В сущности это нужно для полного раскрытия нашей творческой и нравственной личности, ибо «блаженнее давать, нежели брать». Мы, разумеется, ничего не можем «заработать» перед Богом. Приобщение к Нему (спасение) есть дар Его. Но подготовка к принятию этого дара включает «отдачу», «труд», «дела». Она есть внешняя реализация нашей веры, которая без дел мертва.

Горько было читать об искушении с X. Но это не случайность, а симптом нашей эпидемической церковной болезни. Сегодня храм может просто отвратить неофита. Все, даже самые простые и доступные вещи в нем, омрачены сейчас нашим упадком. Нужно просто постараться разъяснить ей, что есть типология «языческого» христианства, которое легко мирится с нравственно–низким уровнем, сохраняя форму. Это чистое язычество в евангельской обертке. Прообраз — в фарисеях евангельских. Это было и будет. Водораздел проходит не по линии «принадлежности», а по линии «верности». Верность Христу бывает и у нехристиан.

Кюнг, конечно, очень интересная книга [255] . Многие вопросы ставит остро и честно. Но полезен лишь людям богословски подготовленным. Иным же — он может послужить соблазном. У него много неясностей в центральных вещах. И они не смогут от них защитить себя. Те, кто реформируют Церковь, (на Зап[аде]), будут на него оглядываться. Но все же его здание стоит на очень шатком основании (я имею в виду вопрос о Евангелии и Христе). Он слишком доверчиво принимает крайние и малообоснованные теории критиков о НЗ. Из этого вытекает серьезное недоверие ко всему его тексту. А если это так, то нет уже оснований строить на НЗ серьезную христологию и этику. Всё можно оспаривать как «вставку» или «представление общины» (а не Христа). Этот упор на «общину» как «автора НЗ и Евангелия», в частности, идет от немецкого радикального теолога Р. Бультмана [256] . Всё, что сказано в Ев[ангелии], он объясняет нуждами, проблемами и обсто

255

Ганс Кюнг (род. 1928) — швейцарский богослов, представитель либерального католического «неомодернизма». Речь, вероятно, идет о его книге «Быть христианином» (1974).

256

Рудольф Карл Бультман (1884–1976) — немецкий протестантский теолог, исследователь Нового Завета (НЗ).

ятельствами «общины». Словно она, состоявшая из довольно посредственных людей, могла создать нечто подобное притче о милосердном самарянине (и что ей самаряне, когда она жила в окружении греко–римского мира?). Один католический историк остроумно заметил, что у Бультмана выходит, что свидетели жизни и учения Господа (а их было сотни) вознеслись вместе с ним на небо, а «общине» пришлось всё заново придумывать, как Робинзону. Простая логика показывает, что люди, составлявшие общину (как она известна нам из Посланий и Деяний), были абсолютно неспособны создать Нагорную проповедь или вообще всё Ев[ангелие]. Напротив, они это с трудом усваивали (даже апостолы плохо понимали Христа). В чем разгадка? Во дни Христовы ученики раввинов не записывали их слов, а запоминали наизусть. На Востоке вообще развита способность запоминать огромные тексты (например, Махабхарату, которая во много раз превышает Библию). Один индийский сказитель вел устный рассказ эпоса несколько месяцев с утра до вечера. Так вот и первые ученики запомнили речи Христовы, которые, кстати сказать, были облечены в ритмическую форму, легко запоминающуюся (а «Отче наш» — это стихотворение с рифмами и размером, как показал обратный перевод на арамейский). Вера апостолов утверждалась на этой памяти Церкви, которая и зафиксирована в Ев[ангелии].