Отец Александр Мень: Жизнь. Смерть. Бессмертие

Илюшенко Владимир Ильич

По моему мнению, один из главных признаков демонического искусства — это дух ненависти, который оно несет. Но это в равной степени относится и к творчеству иного рода, например, к сочинениям некоторых священнослужителей, богословов, даже если они сами усматривают сатанизм и антиправославие в любом проявлении свободной мысли, в любой попытке обновления Церкви. Отец Александр обычно воздерживался от резких оценок, но бывали случаи, когда он их высказывал открыто и недвусмысленно. На одной из лекций его попросили выразить отношение к книге иеромонаха Серафима Роуза «Христианство и религия будущего», кстати сказать, весьма популярной в наших консервативноохранительных

православных кругах, где ее приравнивают чуть ли не к творениям Отцов Церкви.

Отец Александр ответил: «Мне не нравится эта книга. Это книга бывшего протестанта, ставшего православным… человека, который под личиной благочестия проповедует ненависть. Он ненавидит всех, кроме членов своего клана. В его книге, например, есть такое: индийский народ — это проклятый народ. А ведь это жители целого субконтинента! Для него все — служители дьявола: движение за соединение Церквей — служители дьявола, философы — служители дьявола, чуть ли не снежный человек… Я считаю, что это психиатрия. Может быть, я немножко резко говорю, но почувствуйте сами, какой дух идет от его книги. Это дух не евангельский, это дух ненависти! А ненависть, даже замаскированная под христианство, все равно остается антихристианской. Это человек, который ненавидит весь мир».

Отец Александр подчеркивал особо, что человечество, культивируя ненависть, «раздирает самоё себя. Приближает тот рубеж, где маячит призрак апокалипсической катастрофы». А современные фарисеи, выступающие под маской благочестия и набожности, как раз и культивируют ненависть. Их нетерпимость, их фанатизм, под прикрытием Евангелия, весьма способствуют эскалации демонизма и наносят колоссальный ущерб христианству.

Как некогда инквизиторы, эти люди говорят, что они исходят из «высших соображений», что их сочинениями и их действиями движет вера. Но дело, говорил отец Александр, «не в самой вере как таковой, а в ее извращениях. Точнее, в «закрытом», агрессивном типе религиозности, которая содержит проекцию наших страстей или несет на себе печать социального и нравственного окостенения».

Теперь мы можем поставить вопрос: а что, демонизм действительно является обязательным атрибутом творчества, особенно художественного творчества? Безусловно нет. Хотя многие художники так и думали. Достаточно назвать имена Гоголя, Толстого, Цветаевой, Ходасевича. Цветаева, например, была убеждена в демонической природе искусства и говорила, что поэт одержим — но не искусством, а демоном, и у нее этот демон — не даймон сократовский, а стихия. Разумеется, я не могу отрицать, что поэтическое наитие может быть и демоническим, но оно может быть и божественным, и тогда стихи становятся благодатными.

По мнению отца Александра, элементы демонизма безусловно есть в творчестве, в культуре. Но он настаивал, что «дело тут вовсе не в творчестве, вовсе не в искусстве, да и не в природе, а в нас. Это мы искажаем природу, это мы употребляем живопись и поэзию для того, чтобы создать «цветы зла». Если брать шире, дело и не в науке. Не наука создает те ужасы, которые сегодня разрушают природу и угрожают Земле. Это человек! Это его зло, его грех. Если бы человек был иным, он мог бы употреблять те же вещи во благо».

Да, у человека искусства много соблазнов, — вероятно, больше, чем у обычного человека, но он в силах бороться со злом и противостоять темным наитиям, если он опирается на камень веры.

Отец Александр проповедовал принцип единства веры и культуры. Он не раз говорил об их органической взаимосвязи, восходящей к глубокой древности.

Противопоставлять их, отрывать одно от другого абсолютно неверно. Вот его слова: «Корнем всякой культуры, в том числе искусства, литературы, является духовность человека, миросозерцание человека, а сама культура — это уже листва и плоды». Таким образом, это шумящее древо есть нечто целостное: «…это корни, уходящие в самую глубину бытия, это вера, уходящая в мир духовный, это ствол, по которому текут соки живые, и, наконец, плоды, которые всё увенчивают», — культура.

Христианство приходит из другого измерения бытия, а культуру создают люди. Под культурой мы обычно понимаем совокупность материальных и духовных ценностей, накопленных человечеством на протяжении истории. Да, можно сказать, что культура — это сад, насаженный людьми взамен утраченного Эдема, хотя люди создают этот сад зачастую без Бога.

Но культура — категория динамическая, а не статическая. Ей свойственны новизна и энергия. Культура — это скорее особый способ выражения внутренней ориентации человека. Это средство для выражения отношения человека к себе, к другим, к миру, к Творцу. Культура — это своего рода язык.

Именно так понимал культуру отец Александр, называя ее «языком духа». Он говорил: «Если бы вся культура не была языком духа, языком Церкви, то не было бы ни Андрея Рублева, ни создателей древнерусских храмов, ни создателей святой Софии Константинопольской, ни поэм, создаваемых бесчисленными известными и неведомыми поэтами от древности христианства до наших дней. Что такое православное богослужение? Это огромный корпус высокохудожественного творчества».

Деление на «светское» и «религиозное» в искусстве было для отца Александра очень спорным и очень сомнительным. Всё, по его мнению, определяет здесь не сюжет, а градус духовности: «Если произведение искусства проявляет слабую духовность, низкую температуру духовности, то его не спасет сюжет; это может оказаться «Мадонна», но такая, что на нее будет страшно смотреть. Между тем подлинно одухотворенное произведение искусства может изображать земные гору, лес, поле, птицу — и свидетельствовать о высшем, и быть проповедью, и быть действительно голосом Духа, голосом веры».

Не в этой аудитории говорить, какой невероятный урон понесла культура в нашей стране в XX веке. Целые поколения были отрезаны от традиции — этической, религиозной, культурной. Тем не менее духовность, по убеждению отца Александра, «никогда не умирала. Ее творческий поток был лишь загнан глубоко «под землю» в годы безвременья и беззакония. Но он не иссяк». Древо культуры было срублено, однако корни остались. Стало быть, надежда на возрождение культуры сохраняется. Но это возрождение возможно лишь на духовной, религиозной основе. И никто не сделал для этого больше, чем Александр Мень.

У нас очень сильна антикультурная тенденция. И она весьма характерна для клерикальных кругов, для церковных и околоцерковных идеологов, стоящих на позициях агрессивного национализма. Они тоже говорят о духовном возрождении. Но каком?

Духовное возрождение, понятое лишь как национальное (точнее, как националистическое), ущербно. Оно основано на ксенофобии и культурном изоляционизме. Оно противоречит духу христианского универсализма. Оно построено на конфронтации национального и общечеловеческого, хотя то и другое абсолютно совместимо. По сути дела воспроизводится племенное, этническое сознание, которое выдают за непременный атрибут Святой Руси. Это отбрасывает нас в далекое, причем языческое, прошлое.