Отец и грешник
Шрифт:
– Ага, только не в добрый час.
Все его планы провалились. Этого просто не могло быть. Что же ему теперь делать? Он судорожно принялся сочинять новый план.
– Леш, подойди поближе… Мне тяжело говори… Кхе-кхе, – речь ее прервалась диким кашлем, от которого Бевз неприятно поежился. Ближе подходить он не хотел. Прошла целая вечность прежде, чем она смогла заговорить снова.
– Леш, я так рада…
– Ага.
– Я умираю, Леш.
– Да… я понял уже. Надеюсь, там тебе будет лучше, чем здесь.
Бевз терпеть не мог такие сцены. Смерть должна бить мгновенно,
– А я уже и не чаяла. Думала исчез, бросил меня, а ты вот вернулся, когда я в тебе… кхе-кхе, нуждаюсь больше всего.
– Священник уже был, мне сказали.
«Нужно свалить, да побыстрее, еще не хватало умирающую рассматривать».
От ее вида у него на душе кошки скребли, и он предпочел бы это все забыть, да поскорее. От прежней Надьки не осталось и следа. Как и света и тепла, на которые он недавно так надеялся.
– Мне нужна твоя помощь, Алеша. Выгляни в окно.
– Зачем?
– Выгляни. Мне тяжело кхе-кхе-рхем говорить…
Без всякой радости он выглянул в окно, надеясь, что скоро это все закончится. «А может, просто уйти? Чего мне тут делать?»
– Видишь?
– Что вижу? Ну, полянка, ну девочка сидит. Дальше что?
– Это наша дочь, Леша.
Бевз молча повернулся к ней, не веря собственным ушам. Нет, дети у него наверняка были. По свету он погулял уже много, но чего она от него хочет, он не мог понять. И не хотел.
– Понятно. Слушай, Надь… Я пойду тогда. Надеюсь, ты найдешь покой.
– Погоди, – она пыталась безуспешно привстать, от чего он только скривился.
– Ну, что еще?
– Она… твоя дочь.
– Может и моя. Без меня прожила уже сколько? Шесть лет? Восемь? И дальше проживет. Лучше будет.
– У нее больше никого нет, Леш.. Дом заберут… Прошу…кхе-кхем. Умоляю, именем Пророка и Владыки, позаботься о ней! Кроме тебя.. – ее тирада прервалась очередным ураганом кашля, из-за которого пришлось сделать шаг назад, – у нее больше никого нет…
– И что я с ней сделаю, а?
Он уже хотел развернуться и уйти, но тут у него в голове возник очередной план.
Радомир
II
Синявая пуща была не так уж и далеко, это радовало. Он устал, мышцы налились тяжестью, а в голове гудело. И тем не менее он знал, что дальше будет еще хуже. Слабая надежда на отдых еще тлела где-то глубоко внутри, но он понимал, что прежде придется поработать.
Запах витал в воздухе, вызывая все большее отвращение по мере приближения к селу. Но ни это, ни усталость, не действовало на него так, как необходимость выслушивать своих друзей, которые не оставляли его ни на секунду. Лишь сон доставлял ему благостное успокоение, без необходимости выяснять отношения. Но он заслужил. Понимание этого было так же ясно, как и то, что ему хочется напиться до беспамятства.
– Села, села, пыльные дороги, крестьяне… – бубнил Малин, идя рядом. – Когда все это уже кончится, а? Погодите, что это? Что-то новенькое? Ах нет, это же коровья лепёха. В сотый раз за
– Тебе не угодить, – развел руками Анслав. – Будь здесь сотни прекрасных наложниц, ты бы жаловался, что их слишком много. Или слишком мало. Или, что в сутках слишком мало часов. Хотя согласен, вид этих халуп, мало чем может порадовать. Я бы предложил оказаться где-нибудь в Миране, на княжеском приеме. Выпить доброго вина, спеть. Или отправиться в Альспорт. Да я даже готов отправиться в Белостенье и послушать проповеди этих церковников, нежели шляться по одинаковым лугам. Может быть, Радомир, когда все это закончится, мы отправимся куда-то, где повеселее?
Он молчал.
– Ты думаешь, это когда-нибудь кончится? Нет, Радомир будет таскать нас по всему свету, сам не зная для чего. Что дальше, Радомир? В какое очередное болото ты нас приведешь? Или у нас будет поход в дупло белки?
– В дупло белки можешь сходить только ты, – проговорил Радомир, волоча за собой посох.
– Вся моя жизнь превратилась в дупло белки уже давно. Не страшно.
– Ладно, будет вам. Лучше скажи нам Радомир, что ты хочешь там найти? Все наши поиски не приносят никаких плодов.
– Мы исправляем ошибки.
– Заметь, твои ошибки, – вставил Малин, выпятив бороду.
– Я бы назвал это общей ошибкой, – пожал плечами миротворец Анслав. – Только вот не замечаю, чтобы становилось лучше.
– Потому что становится хуже, – впервые за долгое время подал голос Вилман.
Радомир внимательно взглянул на него. Вилман стал другим, для этого не нужно было обладать врождённой наблюдательностью. Взгляд стал отстранённым, он все время о чем-то думал, будто забираясь все дальше и дальше в своих мыслях, а здесь от него ничего не оставалось. Радомир наблюдал за ним с нескрываемой тревогой, потому как не мог понять, что происходит. Остальные словно не замечали этого, или не придавали значения, а для него это было важно. Хуже всего, во всем этом было то, что он прекрасно понимал – Вилман прав.
– Ты полагаешь?
– Да, а скоро все станет еще хуже.
Теперь он уже остановился и внимательно взглянул на него. Вилману было все равно. Он смотрел куда-то вдаль, коротковатые светлые волосы слегка шевелились.
– Ты что-то чувствуешь?
– …
– Вилман?
– А?! Да. Я ощущаю нечто. Не могу объяснить. Но ты тоже это чувствуешь, я знаю.
– О чем он говорит? Что у вас тут за междусобойчик ощущений?
– Что-то происходит.
– Это мы уже поняли, скажи что-нибудь новенькое.
– Я не знаю! – отрезал Радомир и пошел вперед быстрее, невдалеке уже стали виднеться хутора деревни.
– Наконец-то, хоть слово правды, – хмыкнул Малин, не отставая. Он никогда не отставал. – Но, может, хоть скажешь с чем это связано? Это всё вонь, о который вы постоянно говорите, да?
– Ага.
– Значит, они стали появляться чаще, так? Значит, мы будем блуждать между этим засранными деревеньками вдвое больше, я верно понимаю?
– Может быть.
– Есть вопросы посерьезнее, – вмешался Анслав. – Радомир, ты стал вести себя иначе. Это уже не просто вонь, я прав?