Отец моей малышки
Шрифт:
– Если перед девушкой поставить выбор – впасть в депрессию или поехать на Мальдивы, она выберет Мальдивы, – вслух произношу поучительным тоном, находя Машины глаза в зеркале. – Согласна со мной?
– Да! – неожиданно громко кричит Маша и хлопает в ладоши.
– Вот и отлично. Что думаешь купить сначала, чтобы у мамы поднялось настроение?
– Иглуски! – орет мой эгоистичный ребенок, и я смеюсь в голос, представляя себе, как вручу Лиле огромного плюшевого медведя и как округляться в изумлении ее глаза. Может быть неплохой ход на самом деле.
***
Но когда через несколько часов, уставшие, но дико довольные,
Или… не только из-под кофе?
– Привет… – широко улыбаясь, из одной из комнат выходит Лиля – все в том же халате и серых, пушистых тапках. И очень подозрительно, громко икает.
– Ты что пьяная?! – отправив Машу в нашу комнату разбирать купленные игрушки, я хватаю Лилю повыше локтя. Тут же пугаюсь, что схватил слишком сильно и отпускаю, погладив покрасневшее место.
– Чуть-чуть твоего коньяка выпила, – она презрительно пожимает плечами. – Подумаешь…
– Чуть-чуть? Это сколько? Прости, но я не знаю твои нормы.
– Какая тебе разница? Мне было скучно. Я ведь не привыкла еще к роли наложницы.
Издевается, понимаю я. Набралась специально, чтобы позлить меня. Наверняка и бардак развела с той же целью. Что ж... Изобретательно, усмехаюсь я, глядя, как слегка пошатываясь, она дефилирует по коридору по направлению к выделенной ей комнате. Изящно огибает брошенное посреди коридора полотенце и две скомканные кухонные салфетки, которыми она явно пыталась вытереть что-то с пола…
Иду за ней. И еле успеваю подхватить ее, перед тем как она поскальзывается на том самом, что пыталась, по всей видимости, вытереть.
– Пусти! – тут же начинает отбиваться она, похожая на дикого, шипящего котенка. – Немедленно отпусти меня!
– Затихни! – рявкаю негромко, чтобы не напугать Машу. И слегка подбрасываю ее на руках, чтобы легче было нести. – Молчи и не вздумай сопротивляться, если не хочешь, чтобы я напомнил тебе о последствиях!
У меня нет другого выхода, кроме как напомнить ей о ее подневольном положении. Тем более, что она это себе напоминает каждую секунду, судя по тому, что успела так надраться в мое отсутствие.
Лиля послушно затихает, с видом великомученицы обвисая в моих руках. Я бы конечно хотел, чтобы она обнимала меня за шею во время того, как я несу ее, но и на том спасибо, что перестала брыкаться.
– Я знаю, что тебе нужно! – торжественно объявляю ей. И, надеясь, что Машенька будет увлечена еще как минимум пятнадцать-двадцать минут, заношу Лилю в ванную комнату, прикрывая за нами обоими дверь. Сдергиваю с гладких, загорелых плеч халат… и замираю, улавливая резкий, судорожный вдох, вырывающийся из ее рта. Она тут же спохватывается и прикусывает нижнюю губу – видимо, чтобы больше не ахать.
Я не хочу давать себе надежды. Она просто напугана. Напугана и не ожидала от меня такого откровенно-агрессивного напора.
Ничего, успокаиваю себя... Пусть понервничает – в следующий раз десять раз подумает, прежде, чем играть со мной в такие детские игры. Еще бы в тапки мне нассала, ей богу…
– Ты серьезно думала, что я куплюсь
Лиля продолжает кусать губы, не отвечая мне и не открывая глаз, я же продолжаю раздевать ее. И еще не успев стащить через ее голову футболку, замечаю – ахала она неспроста! Ее грудь под тонкой тканью выдает ее с головой! О да… Мои глаза расширяются при виде призывно-соблазнительной картины... Невероятно! Охренительно! Мечтал об этом все эти четыре года!
Но надо сдержаться. Надо. Потому что привел я ее в ванну совсем не для этого и к сладкому хочу приступить тогда, когда она будет готова не только телом, но и душой.
– Садись, – приказываю, подталкивая к стоящей рядом с зеркалом кожаной тахте. Она на мгновение приоткрывает глаза, чтобы увидеть куда и испуганно смотрит на меня.
– Зачем? Там же Маша в комнате! Ты что, хочешь?..
– Садись! – рявкаю уже громче. – Если не желаешь, чтобы я засунул тебя под душ в штанах!
Она безвольно падает на тахту, и я быстро, стараясь поменьше касаться гладких ножек, стягиваю с нее легкие, домашние треники. После чего отворачиваюсь, иду к душу и включаю его, настраиваю воду на прохладно-теплую, намереваясь постепенно охладить ее, когда Лиля привыкнет.
Нет ничего лучше холодного душа, если надо протрезветь. А протрезветь ей было необходимо – не гоже ребенку видеть свою мать пьяной. К тому же, неизвестно, что она может малышке наговорить в таком состоянии.
– Я в белье останусь, можно? – обнимая себя руками и вся дрожа, умоляет меня Лиля.
Мне до зуда в пальцах хочется заставить ее встать и медленно, самому, стянуть с ее бедер трусики, расстегнуть лифчик, поглаживая шелковисто-гладкую кожу пальцами…
– Можно, – сжаливаюсь, вовремя вспоминая, что купил ей в подарок новое белье, и если она намочит то, что на ней, это будет отличный повод уговорить ее переодеться в новинку. А новинка там такая, что искупит все мои страдания при одном только взгляде на нее…
– Холодная… – жалуется моя дикарка, и я снова сжаливаюсь, делая воду теплее. И еще теплее, уже почти комфортную.
Так себе из меня тиран и диктатор.
Тихо повизгивая, Лиля переступает через порожек душевой и заходит под сильные струи воды.
И я плыву. Не могу оторвать голодного взгляда от ее голой спины, от лопаток, безжалостно зажатых лифчиком и от плавных, покатых бедер, вокруг которых вода образует изящные водопады... Воздуха вдруг не хватает в груди и приходится сделать глубокий вдох, громкий настолько что Лиля слышит его даже под душем. Поворачивает голову и смотрит на меня через плечо из-под пушистых ресниц… И этот загадочный, томный и без сомнения зовущий взгляд заставляет меня сделать шаг назад – чтобы не шагнуть вперед, к ней, и не наделать глупостей.
– Сними… сними лифчик… – хрипло прошу, сползая по стене на тахту. Именно прошу, акцентируя голосом, что она вольна не делать этого, если не хочет.
Все так же повернув только голову, она дотягивается рукой до застежки на спине… и я закрываю на секунду глаза, не уверенный, что готов к этому зрелищу, к этому перетекающему в реальность «мокрому» сну…
А когда открываю, чуть не ругаюсь вслух от разочарования – мой взгляд упирается в шторину душевой кабины, а сверху через перекладину висит тот самый лифчик, который она сняла для меня.