Отечественная научно-фантастическая литература (1917-1991 годы). Книга вторая. Некоторые проблемы истории и теории жанра
Шрифт:
В данном случае — речь об индивидуальном миропонимании. Очевидно, однако, что кризисные явления в современной фантастике более общего порядка. Очевидно, как мы убедились, что они выходят за чисто литературные рамки и затрагивают противоречия самого научно-технического прогресса. Иллюзия отставания фантастики от развития науки; затруднения современной науки в решении ее внутренних, а также и насущных общечеловеческих задач; чувство отчуждения от современной технической цивилизации, порождаемое в человеке второй половины двадцатого века ее нежелательными дарами, — вот некоторые глубинные истоки кризиса, о котором уместно заговорила «Литературная газета».
На наш взгляд, как раз эмоциональное, т.е. недостаточно научное неприятие этих даров побуждает часть литераторов и читателей искать чисто «художественный» ключ к проблемам современной фантастики. Именно отсюда, на наш взгляд, попытки сойти с трудного пути совершенствования научной фантастики,
С точки зрения творческого метода
Вероятно, научно-фантастическая литература — самое подвижное явление в искусстве двадцатого века. Её черты, вчера ещё представлявшиеся каноническими, сегодня уступают место другим, новым. Характерное «технологическое» направление, господствовавшее на этом литературном материке в пятидесятые годы, уже в следующем десятилетии сократилось до «малой земли». Специфический для её реализма критерий научной истины выступает теперь куда менее строго, чем в прошлом, и наоборот, возрастает значимость «волшебной» условности, которой жюль-верновская традиция была чужда. Вместе с тем не отживает и «твёрдая» научная фантастика, образуя со сказочной, мы видели, какую-то новую, третью субстанцию. Многоразличные черты и функции, исторически наслаиваясь одна на другую, на современном этапе выступают как бы все сразу, придавая фантастической литературе наших дней какой-то необычный облик, более сложный, нежели жанровый. Одни только тесные связи с быстротечными процессами в техносфере всё время меняют её содержание и формы, творческий метод и эстетическое отношение к действительности.
По всей вероятности, этой текучестью и объясняется хроническое отставание литературно-критической мысли.
В годы реконструкции и первых пятилеток девиз Жюля Верна «учить и воспитывать, развлекая», оказался созвучен провозглашённому пафосу индустриализации, духу научно-технической и культурной революции в молодой советской стране. «Хороший научно-фантастический роман даёт большее или меньшее количество знаний в увлекательной форме» [361] , — считал академик В.Обручев. «Толкнуть… на самостоятельную научную работу — это лучшее и большее, что может сделать научно-фантастическое произведение» [362] , подхватывал А.Беляев. По мысли Беляева, дело, правда, не в сумме знаний. Художественная практика обоих фантастов, писателя-учёного и «просто писателя», была богаче и шире просветительской установки.
361
В Обручев - Несколько замечаний о НФ литературе. // Дет литература, 1939, № 1. с.39.
362
А Беляев - О моих работах. // Дет. литература, 1939, №5. с.24.
Но, как бы то ни было, и много лет спустя Большая советская энциклопедия утверждала, будто задача научно-фантастической литературы только лишь в «изображении в живой, увлекательной манере перспектив научного и технологического прогресса», то есть «борьбы за преобразование природы, а не борьбы за преобразование общественных отношений» (т.29, с.264. // М.; 1954; 2-е изд.).
Уже тогда, в пятидесятые годы, такая трактовка не отвечала ни истории жанра — от В.Брюсова и А.Куприна до А.Толстого и А.Беляева ни социальным задачам текущей фантастики, сформулированным А. Беляевым ещё в тридцатых годах. Вскоре разгорятся споры о романе И.Ефремова «Туманность Андромеды» (1957), — с него началось широкое освоение нашей научной фантастикой проблем человека и общества.
Во время «бума» шестидесятых конкретное исследование этого процесса выявило непригодность ретроспективных определений «по Жюлю Верну» (не во всём справедливых и в отношении его творчества). «Это литература образного выражения научных и социальных гипотез о будущем, настоящем и прошлом (по вопросам, разносторонне касающимся человека), логически
363
К.Дхингра - Пути развития НФ жанра в советской литературе: Автореф. канд. диссер. // Л.: 1968. с.6.
Непростые связи современной фантастики с наукой то зауживают донельзя, то неестественно выпрямляют, пытаясь определить её своеобразие в традиционном литературном ряду, тогда как она чем дальше, тем больше перерастает привычные представления о литературе. Поэтому, вероятно, даже самые всеобъемлющие, определения не могут нам дать, в принципе, исчерпывающую «формулу фантастики», и не оттого только, что современная фантастика беспрецедентна в искусстве, как порождение научно-технического прогресса, что это комплексное явление культуры XX века, в котором нашёл выражение процесс взаимообогащения различных типов сознания, литература, синтезирующая несколько способов мышления, на перекрёстке науки и искусства и, что не менее существенно, побуждая заново оценить не только новые компоненты литературной поэтики, но и творческие возможности художественного исследования жизни, и выдвижение на авансцену потенциальных функций изящной словесности на пересечении традиционного непосредственного реализма, так сказать, с опережающим видением и отражением мира.
Помогает ли фантастоведение осознать этот «междисциплинарный» сплав, когда предлагает альтернативы вроде той, например, что встречается в споре Ю.Кагарлицкого с Ю.Смелковым? «Либо мы рассматриваем научную фантастику как традиционную часть литературы, и тогда мы вправе применять к ней те (общехудожественные, — А.Б.) критерии, на которых настаивает Ю.Смелков, — писал Кагарлицкий, — либо она — „беспрецедентное явление” (по словам его оппонента, — А.Б.), и тогда мы, напротив, должны заботливо пестовать её в колыбели и оберегать от критических сквозняков. Нельзя сразу и делать фантастику подвластной „критике вообще” и отгораживать, хотя бы и довольно широким забором от „литературы вообще” [364] .
364
Ю.Кагарлицкий - Фантастика ищет новые пути. // Вопросы литературы, 1974, №10.с. 164.
Сказано это сгоряча. Никакое развитое художественное явление не укладывается в «либо-либо». И «литература вообще» ныне понятие настолько неоднородное, что не может быть надёжным ориентиром. Научная же фантастика при всей исторической молодости давно уже вышла из жюль-верновских пелен, чтобы не замечать её неоднозначных отношений с литературной традицией. Сегодня отлично просматриваются черты сходства научно-фантастического романа, скажем, с таким его антиподом, как роман исторический — в творческих методах проецирования будущего и воссоздания былого. Отчётливо видится сходство неиндивидуально-типологического героя научной фантастики с подобным героем сатиры. Ю.Кагарлицкий хорошо показал в книге «Герберт Уэллс» общехудожественный смысл научно-фантастической условности и так далее.
Вместе с тем, невооружённому глазу теперь заметно, что эта ветвь художественной литературы и подчиняется всеобщим законам искусства, и вносит в тысячелетнюю традицию нечто своё, новое. Будущее как предмет изображения и равноправное, наряду с настоящим и прошлым, третье измерение художественного мира. И «героя, какого в ней прежде не было… — весь человеческий род» [365] . И науку как средоточие коллективного разума, которая выступает в фантастике не только предметом изображения, но и инструментом познания неведомого будущего, составной частью её творческого метода.
365
Д.Биленкин - Киберы будут, но подумаем лучше о человеке. / Сб.: Дорога воспоминаний. // М.: 1984. с.11-12.