Отечественная война 1812 года. Школьная хрестоматия
Шрифт:
По вступлении союзников во Францию стали подумывать о низложении Наполеона. Трудно сказать, поднимался ли этот вопрос до перехода через Рейн, хотя, конечно, эмигранты всегда агитировали в пользу Бурбонов...
Что касается монархов, то только один Александр серьезно и сильно желал низложения Наполеона.
Во время переговоров в Шатильоне все союзные державы, исключая Англию, сильно склонялись к заключению мирного договора, и только Александр не хотел и слышать о мире, несмотря на все советы окружающих...
Одно незначительное обстоятельство косвенно послужило в пользу Бурбонам, именно — уверенность населения провинций, занятых союзными войсками, что монархи желают их восстановить.
После их реставрации ходило много толков о причинах, способствовавших этому событию, и при всем своем различии они были близки к истине. Так, например, весьма вероятно, что Александр, вступая в Париж, избегал брать на себя инициативу, а хотел, чтобы французы делали хоть вид, что сами вспомнили о внуках Людовика XV; он позволял Талейранам, Прадтам, Дальбергам давать себе советы, которыми потом они так гордились, но достоверно, что реставрация им была решена еще задолго до занятия Парижа.
Людовик XVIII при виде Франции сказал, что после Бога троном предков он больше всего обязан принцу-регенту. Однако при всем интересе английского министра к направлению тогдашней политики он никогда особенно не настаивал ни на низложении Наполеона, ни на реставрации Бурбонов. Все сказанное по этому поводу в парламенте и в печати не оправдывает слов Людовика XVIII. Скорее поэтому можно было сказать, что после Бога Людовик больше всего был обязан Александру, которому помогали Штейн и Потцо, но самолюбие мешало Людовику признаться в этом; возможно, что он считал это чувством собственного достоинства, из-за которого однажды он не пропустил Александра вперед к столу, а в другой раз сел сам на кресло, а Александру предложил только стул, но с таким человеком, как император, он мог бы обойтись и без подобных выходок. Лагарп, часто видевшийся с императором, находил в поступке Людовика недостаток уважения: «Я вас предупреждал, — говорил он, — что эти Бурбоны всегда были такими». — «Это меня удивляет более всего, — с улыбкой отвечал император, — но я стою гораздо выше подобных мелочей». Впрочем, я нисколько не желаю ставить Александру в заслугу восстановление Бурбонов, Если сражаться и победить могущественного врага — великий и прекрасный поступок, то, конечно, нельзя считать таковым желание навязать народу, без крайней необходимости, какое-нибудь правление и династию. Надо, однако, согласиться, что после прокламации Александра, в которой он объявлял, что союзные державы не будут вести переговоров ни с Наполеоном, ни с кем-либо из его семейства, не оставалось ничего, как призвать братьев Людовика XVI. Страной, наводненной войсками после взятия Парижа и низложения Наполеона, управлять могли только одни Бурбоны.
Стратеги расходятся во мнениях относительно решающего момента кампании 1814 года. Судя по ходу событий, таковым можно считать поход императора Наполеона к С. Дизье, когда он хотел, обойдя союзные армии, приблизиться к крепости; он-то, по всей вероятности, и решил участь Франции и всей Европы. Удаляясь из столицы, Наполеон открыл ее для врагов, и было совсем нелогично предполагать, что они предпочтут преследовать его, а не пойдут к Парижу. Штерн очень скоро понял всю важность этого предположения, считая его очень хорошим предзнаменованием, и радость, которую он выражал по этому поводу, лишний
Огромный город имел очень странный вид. С оружием в руках враги входили в столицу страны, и масса народа приветствовала их как освободителей. И это было в то время, когда слава французского имени наполняла весь мир! Правда, обстоятельства если и не совсем оправдывали помешательство французов, то многое в нем объясняли. Во-первых, — все слишком устали воевать, а во-вторых, — победители всячески старались заставить забыть о своей победе. Император Александр проявил в эту минуту истинное благородство, и едва ли в истории мы найдем другой пример столь великодушного победителя и столь честного человека.
Он более всего возбуждал энтузиазм парижан, других же государей они почти не замечали. При виде его все кричали: «Да здравствует император!» Однажды при этих криках в опере Александр ответить на приветствия заставил показаться императора Франца, но публика, чтобы не могло больше произойти ошибки, начала кричать: «Да здравствует император Александр!» Часто при всеобщем увлечении я с удовольствием слушал эти крики, но зато иногда они угнетали меня. Так, например, мне, с моими Геттингенскими воспоминаниями, при благоговении к истинным ученым, апостолам цивилизации, было мучительно присутствовать в одном заседании ученого общества (французского института) при чествовании Александра. Я полагаю, что талант литератора не может служить восхвалению победителя и что было бы гораздо лучше избежать этой профанации в храме Муз.
Однако общественное мнение, которое, по-видимому, выяснилось по отношению к Бурбонам, настойчиво требовало свободного представительного учреждения, Каждый день появлялись брошюры с этими требованиями, и Франция получила Хартию лишь потому, что ей не могли в этом отказать. Так из полного беспорядка французы сумели извлечь для себя политический порядок, который если и не был для них достаточным возмещением, то все же был драгоценным завоеванием для человеческого рода и цивилизации. Они просили и получили представительное правление, гарантировавшее им права и независимость, конституцию, которую они сумели сохранить и затем усовершенствовать, тогда как триумфаторы отправились по домам, чтобы покорно надеть на себя привычное ярмо.
Вероятно, в силу пословицы: «Одолжают только богатым» — многие приписывают Талейрану дарование Франции новой конституции, но я спрашиваю, удалось ли бы ему провозгласить Хартию, если бы общественное мнение отнеслось к ней равнодушно, а император Александр в 1814 году держался бы тех же взглядов, как 10 лет спустя?..
В 1814 году Александр покинул Париж и желал посетить Англию. Он хотел, чтобы его сопровождала гвардия, удивительной выправкой которой он думал поразить англичан; он не предполагал, что для восхищения свободного народа нужны не дисциплинированные солдаты, а нечто другое. Его советники не умели или не осмеливались показать всю неуместность фантазии проделать в Великобритании процедуру военного смотра. А когда об этом сделали запрос английскому министерству, то лорд Кастлери ответил, хотя в самых умеренных и осторожных выражениях, что он не может разрешить высадки на английской лодке никакой вооруженной силы без парламентского билля.
Имей советники Александра побольше мужества, они могли бы избавить его от этой смешной роли.
Н. Тургенев
Дубина народной войны полнялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил… не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие.
Л. Н. Толстой
ИЗ ИТОГОВ ЗАГРАНИЧНЫХ ПОХОДОВ