Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том V
Шрифт:
Понятно, что при таком отношении к делу части дворянства — нужно было ожидать, что ополчение не будет вполне на высоте своего положения.
В ополчение принимались даже с меньшим разбором, чем в рекруты в этот год. 12 сентября 1812 года государь утвердил облегченные для приема рекрут правила. Эти правила были еще облегчены для ополченцев, но при приеме их не всегда выдерживались даже эти правила; приведенная таблица показывает, насколько понижены были требования от ополченца в сравнении с рекрутом; показывает далее на примерах, взятых из данных Нижегородской губернии, каких зачастую физических уродцев представляли к приему, как производился этот прием, как вначале при первом медицинском осмотре склонны были браковать поступающих, а потом главный врач, иногда после исследования в лазарете, выносил более суровое для ополченца решение. Решение врачей санкционировал начальник ополчения, иногда расходясь с их авторитетом.
Гр.
Состав ополчения в отношении их здоровья был мало надежен, в возрасте наиболее крепком была приблизительно 1/3 ополчения. Это, конечно, резко отразилось на смертности, на болезнях ополченцев. Нижегородское ополчение не выдержало боевой школы, как петербургское и новгородское; оно кочевало на Глухов, на Курск, на Киев, далее на биваки в Волынскую губернию, отсюда за границу, где участвовало под Дрезденом, и, наконец, через Гродно возвращается домой. Приходилось совершать длинные переходы с небольшими суточными отдыхами, идти целыми месяцами. Ополченцы шли в лаптях, сзади плелись обывательская подводы с больными, и везде, по крупным городам, каждый полк сдавал по десяткам, а иногда и по сотням, своих больных. Вот цифры по третьему Нижегородскому полку — по списку 2260 человек вместе с офицерами, при выступлении полк был пополнен до 2365. В рапорте, поданном полковым командиром при возвращении, указана общая цифра в 2.320 без офицеров:
Обратилось в первобытное состояние 1327
Осталось в госпиталях:
Русских 211
Заграничных 218
Умерло 408
Убито в сражениях 28
Пропало без вести 38
Бежало 24
Выбыло в конный полк 24
В командировке 56
Всего: 2320
Но нужно заметить, что в черновике рапорта насчитано умерших 452 и еще прибавлено «не все». Прежде всего и бросаются в глаза эти цифры больных и умерших, в сравнении с убитыми. «Жестокая зима, непривычка к трудностям солдатской жизни, большие переходы и другие причины произвели множество болезней», говорит участник костромского ополчения. К этим «другим причинам» нужно прежде всего отнести физическую слабость ополченцев.
Но и та 1/3 ополченцев, которая по своим физическим качествам была вполне приспособлена к солдатской жизни, далеко не во всем составе годилась для настоящей армии. Сюда попало много нравственно негодных элементов. Вот почему случаи побегов в ополчении на добрую половину падают на пьяниц; на этой почве также случались самоубийства, чаще нечаянные; упадет в реку, замерзнет в бесчувственном состоянии.
И все же физически слабые, малонравственные ополченцы заслуживали общее одобрение в бою, таково свойство русского солдата. Когда прислали в армию московских и смоленских ополченцев, главнокомандующий расставил их в третью шеренгу войска, и они, начиная с Бородина, показали себя стойкими и храбрыми. Роберт Вильсон, генерал английский, прикомандированный к русской армии, хорошо отзывается о них.
«Я видел милицию, которая со своими пиками выходит на сражение с такою же уверенностью, как и регулярно вооруженные войска, и возвращается с добычей, взятой у убитых, раненых и захваченных ими неприятелей. До сих пор не было ни одного случая, чтобы они уходили с постов своих, и многие действуют в третьих рядах линейной пехоты». Гр. Витгенштейн при штурме Полоцка, занятого войсками маршала Сен-Сира, дожидался ополченцев Петербурга и Новгорода и сразу поставил их на соответственные посты. Они смело выдержали свое боевое крещение, все офицеры были ранены.
Это было самое славное дело, где участвовали ополченцы. Но и здесь оказались некоторые отрицательные черты в организации ополчения — ополченцы были недисциплинированны, они не слушались начальства; передавали, что как раз под Полоцком их не могли сдержать никакие приказания их начальников; они дурно обращались с пленными, на что есть указания во французских мемуарах.
Подобную неподготовленность ополчения нужно объяснить неподготовленностью офицерского состава.
Офицерство пополнялось из дворян. Порядок пополнения был следующий: на дворянском собрании постановляли общее положение — дворянин не может отказываться от службы. Затем по уездам предводители дворянства составляли списки «дворянам, пребывающим в поместьях своих и находящимся при должностях по выборам». В этих списках указывались года дворянина, положение здоровья его в текущий момент и желание или нежелание его служить. На этом списке начальник ополчения делал свои пометки, выбирая, таким образом, будущих офицеров и назначая им определенные должности. Ополчения первых двух округов, по-видимому, были укомплектованы должным составом офицеров, но на третий ополченский округ дворян уже не хватало. Перед нами подобный список дворян, живущих по поместьям и служащим по выборам, составленный васильским предводителем дворянства — здесь всего лишь 23 фамилии, возраст распределен в таком порядке:
60 и более лет — 2
50 — 5
45 — 2
40 — 3
35 — 4
30 — 4
25 — 3
Ю. Н. Голицын. В форме ополченца.
Но вот уже формируются полки, а полковые командиры рапортуют своему начальнику, что половины офицеров нет налицо. Начальники же ополчений заваливаются прошениями. Вот подпоручик Пирожков. Ему 52 года. Он пишет, что согласился на службу и назначен «по провиантской части», но болезнь его усилилась, он просит освободить его. «Я одержим, — пишет он князю Грузинскому, начальнику нижегородского ополчения, — болезнью, глухим почечуем, который весьма редко открывается, отчего ежечасно имею величайшую боль в пояснице, то же самое в голове, которая приводит в немалую слабость и частое затмение памяти, притом наводит глазам тупость зрения». Поручик Гобушев избран дворянами и назначен в третий полк, а между тем еще в 1807 г. он «получил жестокий параличный удар, от коего имеет ослабевшую руку и ногу», сверх того, у него падучая. Он нигде не служит — из милиции 6 года его уволили, уволили также и от должности арзамасского уездного судьи — он полный инвалид и просит освободить его. По-видимому, и Гобушев и Пирожков были освобождены от службы. Но вот один из тех васильских дворян, которых одобрили и предводитель дворянства Травин и кн. Грузинский, капитан Низкопоклонников. В шведскую войну он получил ушибы, появились на ногах цинготные язвы. Дважды обращался он к кн. Грузинскому, но тот не удовлетворил его прошения. Начальники полков, вызывая на службу манкирующих офицеров ополчения, требовали, чтобы они являлись немедленно, «не делая никаких отговорок по нынешним обстоятельствам и большому недостатку в полках военной силы чиновников». И несмотря на это они не являлись. Вот что пишет другой начальник ополчения (полтавского) Трощинский, человек искренне преданный своему делу: «Всякий час получаю отзыв, что избранные чиновники, под предлогом болезней и других причин, бесстыдно уклоняются от службы».
Примечание: Сокращения: О.-Д. — предписания гр. Орлова-Давыдова; к. А. Г. — кн. Алек. Голицына; г. Д.-М. — гр. Дмитриева-Мамонова; «добр. дух.» — доброволец из духовных. Курсивом напечатаны резолюции главного врача, разгонистым шрифтом — резолюции начальника ополчения.
Как объяснить это явление? У нас есть объяснение современника. Посмотрим, можно ли принять его. А. Шаховской, известный в свое время драматический писатель, служил в тверском ополчении, где, по-видимому, замечалось то же явление. Он так пытается объяснить его. Природные дворяне «в старинном смысле этого слова» все пошли служить, а помещики, схватившие кое-как офицерские чины или добравшиеся по приказам даже до 9 класса и купившие на промышленные деньги «деревни», «старались отлынять под разными предлогами от дальнейших беспокойств и на зиму убраться в теплые хоромы свои». Это мнение, очевидно, пристрастно; в авторе чувствуется гонор старого дворянства, протестовавшего при императрицах Анне и Екатерине против «уподления породы», против «выскочек по выслуге».
Русское дворянство со времени манифеста о вольности дворянской и реформ Екатерины II по губернскому управлению стало оседать по своим имениям и сродняться с ними. При таких условиях трудно уходить с насиженных мест, привычка дает себя знать и диктует указанные прошения. Но, может быть, действительно, в тех местах, где требовалось ополчение, уже мало оставалось свободных дворян, не больных и не дряхлых. Часть офицеров в отставке поступила вновь в действующую армию, и на ополчение не хватало желательных для правительства лиц. Правительство, правда, рекомендовало дворянам тех губерний, где ополчений не созывали, поступать все же в милицию, но эта рекомендация едва ли имела успех. Вдали от театра военных действий жизнь шла обычным темпом, и патриотические переживания едва ли были там сильны. Известный цензор Никитенко, автор интереснейших записок, еще мальчиком пережил этот исторический момент русской жизни, как раз вдали от боевых сцен, его свидетельство значит нам является особенно ценно. «Странно, что в этот момент сильных потрясений, которые переживала Россия, не только наш тесный кружок, но и все окрестное общество равнодушно относилось к судьбам отечества… никогда не слышал я в их разговорах ноты теплого участия к событиям времени. Все, по-видимому, интересовались только своими личными делами. Имя Наполеона вызывало скорее удивление, чем ненависть Это отчасти могло происходить от отдаленности театра войны: до нас, дескать, враг еще не скоро доберется. Но главная причина тому, я полагаю, скрывалась в апатии, свойственной людям, отчужденным, как были тогда русские, от участия в общественных делах и привыкшим не рассуждать о том, что вокруг делается, а лишь беспрекословно повиноваться приказаниям начальства».