Отголоски судьбы
Шрифт:
Дим отрицательно покачал головой.
— Надеюсь, не из-за опасений, что я могу тебя отравить?
— Вы надеюсь тоже, не думаете, что раз вы вдруг стали со мной откровенны, я без оглядки буду вам доверять?
Бриндан поставил на стол бутылку вина и два бокала.
— Кстати, из погребов вашего имения. Лауренте мне подарил. Я никогда не был против тебя, Димостэнис. Я всегда ждал, когда ты познаешь себя.
Дим едва сдержался, чтобы не рассмеяться советнику в лицо. Где-то он уже это слышал.
— Я знаю, — тем не менее продолжил целитель, —
— Что-то он не торопится длиться со мной секретами, — заметил Дим.
— Я не понимаю Лауренте. Он зачем-то держит свое слово, данное более двадцати аров назад.
Димостэнис несколько раз хлопнул в ладоши.
— Действительно, — едко проронил он, — что такое слово в нашей жизни? Честь. Верность. Долг. Когда есть деньги, могущество, всевластие.
Пантерри не отреагировал на его выпад. Он вообще сделал вид, что не заметил этого ехидного замечания.
— В тот день двадцать два ара назад четыре советника приехали в ваше имение, чтобы проверить, как поживает наш подопечный. Обычная поверка, которую мы совершали каждый ар до его полного становления. И каково же было наше состояние, когда вместо цветущего и радостного наследника престола пред наши очи предстал окровавленный, в изодранной в клочья одежде мальчишка с глазами полными ужаса, тащивший на себе другого мальчишку? — Пантерри открыл бутылку и наполнил бокал темно-рубиновой жидкостью. — Мало будет сказать, что мы были поражены. Впрочем, все наши эмоции: удивление, испуг, ошеломление, быстро ушли на второй план. Мы увидели Серебряного. На наших глазах менялась страница истории. Для кого-то это был страх перед неизбежностью, для кого-то крах всех достижений.
Бриндан прервался. Несколько мгновений молчал, отвернувшись в окно.
— Кем бы ты ни был, но ты уже умер. Ни на тебе, ни в тебе не было ни одного живого места. Твоя жизнь теплилась лишь на кончиках этих чертовых серебристых иголок. Трое других отвернулись, вынося тебе приговор. А я думал лишь о том, что этот умирающий мальчик мое спасение и я не могу упустить такой шанс. Лауренте не понял моей заминки и решил, что я раздумываю о том, как мне поступить. Тогда он сказал, что если ты не будешь ничего знать о своем даре, то Серебряным стать не сможешь. И поклялся, что никогда ничего тебе не расскажет.
— От чего же я должен был вас спасти?
— От судьбы. Наследия. Собственного бессилия.
Димостэнис сложил на груди руки, чувствуя растущую в нем злость. Вместо четких ясных ответов его опять кормят сказками, которым он почему-то просто обязан в очередной раз поверить.
— И все же откуда у вас яд?
— Я же тебе сказал, у меня его нет.
— Аурино
— Тогда, наверное, он должен был сказать тебе, что всю траву из которого его делали, уничтожили так давно, что никто даже не помнит ее название.
— Вы же истинный целитель, сэй Пантерри. Наверное, вам легко было найти другую основу, заменив ею ту, что была сотни аров назад.
Бриндан восхищенно поцокал языком.
— Не легко, Димостэнис, — развел он руками, — очень нелегко. Тогда я был еще мальчишкой, немногим старше своего сына. Мне было чуть больше двадцати. И единственное, о чем я мечтал — это творить. Я хотел изобретать новые лекарства, мази, пусть даже яды. Я был помешан на этом. У меня ушло несколько аров, но я сделал его.
— Поздравляю, — сухо произнес Дим, — сотворить оружие против самого себя же.
— Я его уничтожил, — целитель вдруг весь сник, обмяк. Пальцы в бессилие проскользили по поверхности стола, — когда… когда случилось одно несчастье.
Димостэнис почувствовал, как у него перехватывает дыхание. Он выпрямился в кресле, в висках стучало.
— Уж не об убийстве ли его величества Стефана Эллетери вы сейчас рассказываете?
Бриндан долго, не отводя глаз, смотрел на своего собеседника.
— Какие страшные вещи ты говоришь, Димостэнис. Какой же верноподданный осмелится причинить вред своему повелителю?
— А что если я докажу? — проникновенно поинтересовался глава тайной службы. — Аурино очень хочет знать, кто убил его семью. Как вы думаете, что он сделает с убийцами?
— Я не знаю, — Пантерри уже совершенно спокойно пожал плечами, — мы не убивали ни его величество Стефана, ни покушались на жизнь его величество Аурино.
Димостэнис открыто ухмыльнулся. Положил локти на стол, подставив пальцы под подбородок.
— Чего вы хотите, целитель? Ведь вы меня ждали не для того, чтобы рассказать очередную красивую историю и надеяться, что я в нее поверю.
— Мой отец умер в кресле советника. Он был самый старший. Тогда уже заняли свои места и твой отец, и Олафури, и Элсмиретте, и даже Талал, самый молодой из всех сменивших своих отцов. Я же мечтал быть всего лишь целителем, ученым, изобретателем. Бывший глава Дома Пантерри хотел власти и до конца жизни быть в Совете. Наши с ним желания полностью сходились, и мы жили, так как нас устраивало.
Пантерри тяжело вздохнул.
— Ты взял из дома Талала очень опасную вещь.
Димостэнис нахмурился. Он-то думал, что эта история уже позади. Однако советники до сих пор не могут успокоиться, холя и лелея мысль предъявить ему хоть что-то.
— В первую очередь для тебя, — добавил Бриндан, — Талал не успокоиться, пока не вернет ее. Ты должен знать, какие секреты хранит в себе эта книга. Это уничтожит Совет и изменит жизнь многих. В этом ведь твое предназначение.
— Вы имеете в виду кодекс? — наугад спросил Дим.