Отголоски судьбы
Шрифт:
Дим не упомянул об участии усопшего в воссоздании яда и о том, что ему стало известно. Все то, что он узнал, еще нужно было доказать.
— Как минимум, он был целителем. От него хотя бы польза была.
Больше его величество не перебивал, а когда главный советник закончил, долгое время молчал, осмысливая услышанное.
— Ты думаешь, это советники устроили покушение?
Димостэнис покачал головой.
— Я не могу это подтвердить, но и не хочу опровергать. Самая веская улика — это те снаряды, которыми была обстреляна башня. Мы с ног сбились, но никаких следов.
— Ты не думал, что если бы они хотели совершить переворот, то уже ввели бы свои войска в Эфранор и заняли дворец, объявив о смене власти. А вместо этого грызутся между собой.
— Потому что ты остался в живых. Одно дело пытаться захватить пустой трон, другое — вышвыривать законного властителя. Тем более события последних дней показывают, что не все в восторге от правления Совета Пяти, да и от самих советников. У них больше противников, чем мы с тобой могли предположить.
Аурино приложил руку к груди туда, где была его рана. Было видно, что эти полсэта общения дались ему нелегко.
— Целительница в курсе, что ты покинул свою обитель? — Дим не мог не заметить бледность и испарину, выступившую на лбу.
— Выторговал сэт, — признался император, — знаешь она не слабее Пантерри и это хорошо. Но если того я послал бы со всеми его нравоучениями и советами, то как быть теперь ума не приложу.
Иланди слегка прикусил губу. Среди хаоса эмоций и чувств, которые свалились на него в последнее время, ему не хватает только удавки ревности.
— Она для тебя не просто дочь Дайонте, как ты мне говорил некоторое время назад? — спросил Аурино, заметивший мелькнувшие эмоции на лице собеседника.
— Она — моя жизнь, — неожиданно признался Дим. Столько аров они привыкли доверять друг другу.
Император улыбнулся.
— Скажу честно, так мне будет легче выполнять свое обещание. Она милая девушка.
Дим кивнул. Милая. Можно и так. Впрочем, он и так уже сказал больше, чем хотел, об его отношениях с Олайей.
— Сколько у нас людей, чтобы исправить ситуацию на севере? — император вернулся к насущным проблемам.
— Я говорил, что мне нужна своя армия! — не дал он ответить на собственный же вопрос. — Тогда бы не нужно было терпеть выходки советников и принимать отказы!
— Нет, ваше величество, — усмехнулся Димостэнис, доставая письма, — здесь в каждой строчке написано, что я зарвавшийся щенок, который сует нос не в свое дело и отказывают они мне, так как присягали на верность вам и готовы служить до конца дней своих.
— Время играет против нас. Пока мы упражняемся в высокой словесности, гнойник прорвется, и вся зараза с севера хлынет — сюда. Советникам же ничего не останется, как в очередной раз спасти империю!
Аурино сам того не зная, озвучил его собственные тягостные мысли.
— У нас есть три тысячи воинов, предоставленные нам Великими, еще около двух, которые сформировали другие благородные Дома для защиты вашего величества, плюс оставшиеся защитники крепостей, — Димостэнис потер ноющие виски. Этот план созрел в
Император смерил его долгим пронзительным взглядом.
— Моя? — тяжело усмехнулся он.
Дим проигнорировал и тон, и взгляд, и усмешку.
— Мы выступим послезавтра на рассвете.
Олайя почти бежала по длинным коридорам дворца. Грудь сдавливали рыдания. Бешено стучало сердце. Девушка прижалась спиной к холодному мрамору колоны. Место, где они часто встречались.
Он уходит. Уходит. Уходит. Слезы щипали глаза, беспомощно стекая по щекам. Туда, где кровь, смерть, туда, где его смогут навсегда отнять у нее.
Слухи и сплетни разносились по дворцу уже давно. На севере вспыхнул бунт. Кто-то говорил, что это вновь воспрянули вольные объединения, кто-то, что новая партия фанатиков, пытающаяся свергнуть существующую власть. Одни в панике твердили, что раз император так долго отсутствует, то уже ничего не сможет изменить и остановить, другие уверено оппонировали, что у империи есть и прочие защитники. Кто-то называл происходящее далеко от столицы всего лишь мелким недоразумением, кто-то надвигающейся бедой.
Сегодня утром перед своими подданными выступил сам его величество император, заверив всех в своем добром здравии и полном сохранении контроля над создавшейся ситуацией. Также он сообщил, что возложил на своего главного советника обязанности главнокомандующего и отправил того в гущу событий, чтобы вернуть в Астрэйелль мир и порядок.
Олайя прислонилась лбом к прохладному камню. Погруженная в свои лихорадочные мысли, она не услышала шагов сзади и едва не закричала, когда почувствовала, что кто-то стоит за ее спиной, и только рука, зажавшая ей рот, помешала сделать это. Вторая рука обхватила за талию, оторвала от пола, переместив в абсолютно темное помещение. Тихо захлопнулась дверь.
Несколько мгновений ушло, чтобы осознать ситуацию. Сама, не помня себя, Олайя стала покрывать поцелуями ладонь, все еще закрывающую ей рот.
— Прости, что напугал, златовласка, — тихий шепот.
Уткнувшись носом ему в шею и цепляя губами гладкую теплую кожу, девушка сжала его в объятиях. Лихорадочно скользнула ладонями вдоль спины, сминая ткань рубахи, обжигая жаром прикосновений. Он шептал что-то бессвязное в мокрую соленую щеку, задыхаясь от предвкушения близости и ее ласк, пока все не исчезло в водовороте пьянящих ощущений…