Откровения знаменитостей
Шрифт:
— Владислав, когда звоню вам, мне отвечает ваш сын. У вас он один?
— У меня два сына — Максим и Матвей. Старшему — 23. Я очень рано завел Максима. Мне было двадцать. А через три года появился Матвей. Оба учатся на факультете журналистики. Старший — на заочном, младший — на вечернем. Оба уже зарабатывают.
— Где вас покорила Ирина настолько сильно, что вы сразу повели ее в загс?
— Познакомились с ней в Новочеркасске, в том городе, который стал главным персонажем моих повестей. Именно там происходят все действия. 1979 год. Ирина приехала на каникулы к своей подружке. И так судьбе было угодно, что ее подружка, по счастью, была моей одноклассницей. На встречу с одноклассницей я появился в обществе моей тогдашней подружки:
— В шалаше, что ли?
— Нет, мы там сняли домик. В 19 лет чувствовал себя независимым от родителей. Выглядел я тогда значительно старше своих лет. Когда знакомился с девушками, то прибавлял года три-четыре. И это проходило! Ирина — москвичка, я часто приезжал к ней из своего Новочеркасска. Жить в Москве мне вовсе не хотелось. Когда дело у нас дошло до свадьбы, я уговаривал ее переехать к нам. Учился я тогда в Ростовском университете, жил у бабушки. В Ростове у меня родни очень много — большая южная семья. Да мне просто не хотелось расставаться с южным климатом.
— Подождите про климат. Вы еще с Ириной нас не познакомили.
— Она хрупкая, тоненькая, рядом со мной кажется совсем маленькой. У нее необыкновенно красивые глаза. В ту пору она училась в институте легкой промышленности на модельера обуви и стала прекрасным модельером.
— Ваши ботинки ее сочинения?
— Нет. Она мне советует, какие покупать. Но, между прочим, Ира работала в Италии, делала коллекцию для знаменитой фирмы «Труссарди». Это не я, а она первой начала ездить в Италию, потому что в Москве работала на совместной русско-итальянской фирме. Покидала нас с сыновьями то на месяц, то на два. Очень я ее ревновал к Италии! Прошла она хорошую итальянскую школу моделирования. В 2002 году мы жили с ней целый год на итальянской фирме, где Ирина выполняла ответственный заказ.
— Для каких-то русских знаменитостей она делала обувь?
— Для некоторых популярных певиц, но не стану их называть. В конце 80-х она делала сапоги для Аллы Пугачевой — белые, концертные. Искусство! Сейчас она сочиняет модельную обувь на итальянских колодках самых новейших линий.
— Где Ирина училась итальянскому?
— В первый приезд ей пришлось плыть в море неизвестных слов. Сначала овладела профессиональной лексикой, потом усвоила бытовой язык общения. Я-то учил язык более вальяжно. В 97-м году у меня там вышла книга, и я готовился к ее презентации. Учился языку по неаполитанским песням. У меня дома масса дисков великих итальянцев. Они мне помогли войти в стихию классического языка. Уже замечаю ошибки в произношении, когда наши певцы поют репертуар Карузо. У меня свой опыт усвоения текста: ставлю пластинку, держу перед собой текст и словарь. Так въезжаю в язык. Грамматика пришла попозже. Главное, я усвоил мелодию итальянского языка. Итальянцы очень общительны. Стоит им услышать произнесенные тобой два-три слова, и они начинают общаться с тобой, говорят очень быстро. Но, обнаружив, что ты не понимаешь, начнут учить тебя, прибегая к выразительным жестам.
— Вы не считаете, что мы с ними совпадаем темпераментом?
— Это заметно. В Европе нет другой страны, где бы русский чувствовал себя столь же комфортно, как в Италии. Я был во Франции, Германии, Финляндии, но нигде, даже в Болгарии, не чувствовал себя так же уютно. Они во многом похожи на нас. В них в такой же пропорции сочетаются порядок с беспорядком. У них нет никакой регламентированности. Все открыто для публики. Итальянцы — очень общинный народ. Не зря у них административные единицы называются коммунами. Мы поселились в трехэтажном домике и через три дня перезнакомились со всеми. Летом весь Рим гуляет по ночам, и кажется, что все они знают друг друга — столько дружелюбия в их общении.
— Вы и сыновей брали с собой?
— Мы ездили вдвоем, а ребят оставили одних. Это
Они решили разделить деньги пополам, ведь у каждого свои интересы. Ребята обрадовались своей независимости. Но первое время им было трудно — еще не научились экономно вести хозяйство. Сначала у них были проблемы. Но справились! Когда мы вернулись домой через год, нас встретили совсем другие ребята — два вполне самостоятельных парня. Они сумели устроиться на работу. Старший сначала поступил на фирму, торгующую «мерседесами», поскольку очень хорошо разбирался в машинах, прошел тестирование. И к нашему приезду имел приличную зарплату. Младший пошел в рекламное агентство.
У обоих наших сыновей появились в наше отсутствие девушки. Не какие-то случайно-переменные. Они и сейчас с ними вместе. У старшего фактически уже своя семья — гражданский брак. У ребят появился вкус к самостоятельности, к ответственности за свою судьбу. Метафорическую пуповину между родителями и детьми мы перерезали вовремя.
— Владислав, надеюсь, ваши самостоятельные дети вполне адекватно воспринимают ваши сочинения. Они ведь не так просты для осознания. Итальянская критика называет ваш метод «мистическим реализмом». А в жизни вас посещала притягательная и пугающая мистика?
— Со мной происходили совершенно фантастические вещи. Я писал повесть «Тайны жиолнерского искусства». Главного героя, мошенника, доктора Станислава Казина, мне очень хотелось сделать бильярдным шулером, превращающимся в шулера научного. Но я никак не мог понять, в чем может состоять шулерство в бильярде. Хотя на бильярде худо-бедно играю, но терминов специальных не знал, тонкостей игры не понимал. По пьесе Сухово-Кобылина «Свадьба Кречинского» знал о существовании бильярдного шулерства. Бросился искать специальные книги. Объездил магазины, рынки — ничего! Отчаялся. Случайно заглянул в магазин на Кузнецком мосту. Увидел книжку «Поэма о бильярде». В голове пронеслось: «Написал же козел стихи про бильярд». Открываю и вижу — там есть все то, что я так долго искал: в подробностях изложено бильярдное шулерство, тонкости игры дореволюционных мастеров, и все виды и стили игры. Принес домой эту реликвию, проверил в Ленинке по каталогу, не значится ли такая книжка там. Но ничего не обнаружил. И решил: эта книжка — мистическая реализация всего, что я так желал узнать.
— Ну а в жизни писателя Отрошенко случались события из ряда вон?
— Я очень внимателен к своим сновидениям. Ни одной ночи не провожу без сновидений и почти всегда помню даже не одно, а несколько сновидений, приснившихся за ночь. На собственном опыте изучил, какие ночные видения могут что-то предсказать. Однажды мне приснились горящие автомобили. Я силился разгадать этот опасный сигнал, понимал буквально: вот поедем на дачу, загорится автомобиль… А случилось все у дома. Шофер, который привез нас на дачу, решил помочь нам сжечь гору хвороста, валежника, плеснул в огонь бензин прямо из канистры. Огромный взрыв качнулся в мою сторону… Я получил 27 % ожога кожи. Четверо суток был в реанимации, в Склифе. Обгорелое лицо, руки. Мой родной дядя, зайдя потом в палату, у меня же спрашивал, где лежит Отрошенко. Лицо мое было распухшим, как у утопленника. В Склифе я пролежал полтора месяца. Это чудо, что меня подняли на ноги, — была большая вероятность, что я не выживу. С тех пор я боюсь сновидений — лучше бы они мне вообще не снились.
— Дача у вас благоустроенная?
— У меня на даче есть все, даже камин. Моя теща заботится о саде. Как не вспомнить о народной шутке: бесконечное удовольствие смотреть на огонь, воду и на то, как другие работают. Я там в основном работаю. Строили нашу дачу явные весельчаки: поставили коробку дома и запили. И мне пришлось в течение нескольких лет обустраивать дом. Очень люблю столярную работу — пилить, строгать, подгонять. Потолки, полы, двери — все сделал сам.
— Не тяп-ляп?