Откровения знаменитостей
Шрифт:
Певец Стамбула и Шампани
Глеб Шульпяков: «После цунами в Таиланде меня считали пропавшим»
Повезло же парню! Выпустил первую книжку стихов — и попал в двадцатку молодых дарований, отмеченных в 2001 году поощрительной молодежной премией «Триумф — Новый век». Его заметил и благословил Андрей Битов.
— Глеб, какие вы — тридцатилетние: самопогруженные, самодостаточные мужи или равнодушные рационалисты?
— Мы лояльны и уступчивы до безобразия, но где-то внутри у каждого сидит совершенно непрошибаемая личная правда.
— Во
— На пятидневке, когда меня няня уложила на ночь с девочкой. Мужчине было года три. Странное ощущение…
— А вообще, что такое быть мужчиной?
— Время от времени быть тем человеком, на ком демократия заканчивается.
— Часто меняли подружек до женитьбы?
— Был влюблен пять раз в жизни. Случайные романы не в счет.
— Вы ревнивы?
— Все пять раз грыз от ревности ножку стула.
— Сами жертвой ревности бывали?
— Пару оплеух получил. Но они были настолько беспомощны, что отвечать на них посовестился.
— За обиду станете мстить, давать сдачу?
— Мстить никогда не буду, но запомню. Если за дело, то какая сдача? А если из подлости, то лучший рецепт — встать на место обидчика, и сразу увидишь, какой он жалкий. И обиду как рукой снимет.
— Своих недоброжелателей знаете в лицо?
— Да. По именам и по партийным кликухам. Они, как правило, все партийные.
— В «Новой Юности» от вас часто зависит, кого напечатать. Даете ли кому-нибудь поблажку?
— В «Новой Юности» печатаем талантливых, не глядя на имена и паспортные данные.
— К себе, любимому, бываете снисходительны?
— Постоянно. Однако лень и халтуру себе не прощаю.
Когда турецкий писатель Орхан Памук получил Нобелевскую премию, наше телевидение показало сюжет о лауреате, побывавшем в Москве в 2003 году. Комментировал событие и сопровождал будущего лауреата по столице Глеб Шульпяков. Возник невольный вопрос: как же молодой журналист познакомился с великим турком? Этой зимой вместо снега посыпались книги Глеба: «Желудь» (стихи), «Дядюшкин сон» (эссе), «Книга Синана» (роман). На обложке романа мелким бисером сияют похвальные слова Орхана Памука.
— Глеб, что привело вас в Турцию?
— Мой интерес к Турции возник после того, как я прочитал роман Памука «Черная книга». Невероятное описание Стамбула! И я загорелся желанием там побывать. В тот год я мог позволить себе такое путешествие: молодежный «Триумф» наградил каждого премированного двумя с половиной тысячами долларов. Благотворительные деньги я благополучно потратил на это путешествие. Я в ту пору работал редактором «Экслибриса». Но поездка в Стамбул была моей личной блажью. С трудом добыл телефон-факс Памука… В отеле с наглой надеждой написал ему текст: мол, прочитал роман, в восторге, прошу дать мне интервью. Указал отель и номер телефона. Потом спустился с листом в холл и попросил помочь мне отправить факс Орхану Памуку. Шокированные служители посмотрели на меня насмешливо, как на чокнутого. Памук в Турции очень известен, настоящая звезда. А тут какой-то русский парень запросто посылает ему свое письмо! Тем не менее мой факс они отправили.
И Памук позвонил!
— Где вам удалось так его усвоить?
— Спасибо моим родителям. В 80-е годы не поскупились нанять мне репетитора. Он помуштровал меня, а дальше я пошел сам: читал книги, ездил по странам, общался.
— Вы школу заканчивали в Москве?
— В подмосковном городке. Мои родители были научными сотрудниками Международного научного центра. Отец всеми силами прививал мне любовь к физике. Но почему-то я внутренне сопротивлялся. Потом отец умер, мама одна не могла совладать со мной, и я самотеком подался на факультет журналистики МГУ.
— За вами уже виден шлейф популярности. Не появилось желание встать на ходули сноба?
— Просто у меня другая натура. Чувствую себя дискомфортно, когда проявляют излишнее внимание ко мне. В быту я держусь не на виду. Чем меньше на меня обращают внимания, тем мне уютнее.
— Вам случалось защищать человека или отстаивать дерзкую идею с риском лишиться каких-то благ?
— Я никогда не бросался на амбразуру. Но моя любопытствующая натура попадала в сложные ситуации. Наше время вообще толкает не на отважные поступки, а на НЕучастие. Это и есть поступок! Соблазнительных возможностей ведь слишком много. Но нужно чутье, чтобы не вляпаться в то, за что потом будет стыдно.
— В жизни полно непредсказуемых поворотов. С вами случались эпизоды шокирующие?
— Вся надежда на неожиданности. Ими и питаюсь. Один пример. В 2004 году я находился в Таиланде. 24 декабря там случилось цунами. Мы жили недалеко от эпицентра и нисколько не пострадали, но свидетелями довольно страшных вещей были.
— Рассказывали, что вас, не подающего ни слуху ни духу, тогда зачислили в списки пропавших.
— Так и случилось. Я пережил жуткий момент: ты живой и невредимый, а в Интернете, в крупных информационных сайтах, обнаруживаешь собственную фотографию в почти траурной рамке рядом с сообщением: «Пропавшие без вести россияне нашлись, только один не подает сигнала». Потом сайт завел тебя на какие-то сетевые форумы, где о тебе говорят в прошедшем времени и друзья, и незнакомые люди. Все оценивают твою жизнь по-разному. Кто-то призывает молиться о спасении, кто-то презрительно бросает: «Так ему и надо!»
— Что вы испытали при этом?
— Сначала вся эта нелепица обескуражила, а затем воодушевила.
— Вы очень скупо отдаете своим стихам внутреннюю энергию. Не хотите полно проявить свои психологические запасы?
— Это склад моего характера. Не хочу его как-то форсировать в эмоциональном плане. В русской поэзии достаточно было надрыва, разрывания рубах и прочего. Почему я должен вступать в ту же колею? Это мой язык, и он сдержан.
— Глеб, вы любите присочинить, нафантазировать про себя самого даже в очерковых эссе!