Открытая дверь

Aз-Зайят Латифа

Офицер еще раз смущенно откашлялся и поправил ворот рубахи.

— Бедняга! — шепнула Адиля. — Его же никто не слушает!

Офицер, видимо, тоже заметил это. Он вдруг ударил рукой по столу и громко, как полагается командирам, крикнул:

— Тише!

Все сразу стихли. Даже самые неисправимые болтуньи и те на несколько секунд перестали разговаривать. Почувствовав, что ему наконец удалось овладеть аудиторией, офицер продолжал на той же ноте. Его нельзя было назвать красноречивым, но говорил он от души — о новом назначении женщины, о ее равноправии

и священном праве защищать свою родину наравне с мужчинами.

Девушки притихли, сидели как зачарованные, будто офицер распахнул перед ними дверь в неведомый мир, куда они не решались сразу войти.

Перед глазами Лейлы один за другим проходили эпизоды из ее жизни… Маленькая девочка-непоседа прыгает по комнате и, подражая демонстрантам, потрясает в воздухе правой рукой и кричит: «Оружие! Оружие! Даешь оружие!» А вот она, уже почти взрослая девушка, чужим, срывающимся от волнения голосом выкрикивает лозунги, которые подхватывают тысячи других голосов, и она чувствует себя необыкновенно сильной, свободной и, как никогда, счастливой…

Смутные воспоминания были такими далекими, будто происходило все это не с ней, а с кем-то другим.

Сана подтолкнула Лейлу локтем и написала на листке бумаги: «Я решила записаться добровольцем». Затем, плотно сжав губы, с такой решимостью подчеркнула эти слова, что порвала бумагу.

Лейла хотела было скептически улыбнуться, но улыбка не получилась. Она вдруг почувствовала, что возбуждение Саны передалось и ей. Озноб пробежал по телу, в висках стучало.

Когда Лейла подошла к столу записываться, от волнения она даже забыла свое имя.

Офицер вопросительно поднял на нее глаза, а она водила пальцем по краю стола.

— Лейла Сулейман, третий курс, философское отделение, — спохватившись, выпалила она наконец и с пылающими щеками бросилась догонять Сану.

Началась совсем иная жизнь. Построения, поверки, приказы, незнакомые военные термины, команды сержанта — все это на первых порах походило на детскую игру, было занятно. Доставляло удовольствие, выбежав на улицу, ощутить холодный воздух раннего утра, но главное — это тот дух солидарности, который царил в отряде. Их всех связывала одна общая цель, как когда-то в лицее.

Лейла была счастлива снова испытать знакомое ощущение, которое она утеряла в университете, — почувствовать себя частицей коллектива. Когда сержант делал Лейле в строю замечание и приказывал выше поднять голову, девушка страшно смущалась. Лейла старалась изо всех сил, но у нее ничего не получалось. Вместо головы поднимались плечи. Не было случая, чтобы сержант не сделал ей какого-нибудь замечания.

— У меня ничего не получается! Понимаешь, не получается! — жаловалась она Сане.

— Ничего, со временем получится! Ты только старайся и будешь ходить правильно.

— Но как мне этого добиться?

— Ты иди свободно, не напрягайся, а голову держи высоко. Шагай и мысленно говори себе: «Вот какая я красивая! Вот какая я умная!»

Лейла засмеялась.

— Я

серьезно тебе говорю! — сказала Сана. — Понимаешь, когда человек высоко держит голову, он как бы показывает, что ему есть чем гордиться. Помни это, и все будет в порядке.

Лейла последовала совету Саны и сама удивилась, как все оказалось просто. Девушка как-то сразу преобразилась — стала ловкой, подтянутой, в строю шла легко и свободно.

Но теперь появилась новая забота. Сержант сделал Лейле замечание.

— Не держите винтовку, как метлу!

Его слова вызвали общий смех. Однако на этот раз насмешки продолжались недолго. К всеобщему удивлению, в том числе и сержанта, Лейла быстро научилась не только держать винтовку, но и метко стрелять. Нажав курок, она с первого же раза попала в цель. Попадание было отличным и второй раз, и третий, и все последующие дни. Девушка была на седьмом небе от счастья.

Лейла обрела уверенность, почувствовала себя сильной, способной совершить все что угодно… И эту уверенность ей внушили не чьи-то ободряющие слова, не поощрения преподавателя, а сознание, что она может добиться всего, чего захочет.

Это новое чувство уверенности не покидало ее в течение всего времени, пока она проходила военную подготовку. Глаза ее радостно сияли. Лейла будто возродилась…

— Доброе утро, профессор! — с улыбкой приветствовала Лейла доктора Рамзи, столкнувшись с ним у главного входа.

Лейла, возбужденная и раскрасневшаяся, возвращалась с военных занятий. В руках у нее был сверток с военной формой. Доктор Рамзи сделал удивленные глаза. Он никогда еще не видел у Лейлы такого смелого взгляда, не слышал, чтобы она первая так громко и, как ему показалось, задорно приветствовала его.

— Откуда это вы идете? — спросил он, показывая глазами на сверток.

— С занятий.

— С каких занятий?

— Военных занятий в Национальной гвардии.

Доктор Рамзи затянулся сигаретой и сказал:

— Все это детская забава! Вы лучше занялись бы своими конспектами.

Лейла снисходительно улыбнулась, будто разговаривала с ребенком, с которым не стоит затевать спор. Эта улыбка вывела из себя доктора Рамзи.

— Вы, конечно, считаете себя храбрым, сильным бойцом, готовым всегда идти в бой, не так ли? — хмуро спросил он. — Когда же мы наконец оставим ребячество и поймем простую истину, что у каждого человека есть свое назначение?

Лейла вопросительно посмотрела на него.

— Образованные люди составляют небольшую привилегированную группу, которая не должна воевать. Они должны мыслить. Люди в каждой стране делятся на две части: одни мыслят, другие воюют. Защита отечества, война — это удел необразованных, некультурных людей.

Улыбка исчезла с лица Лейлы.

— Защита отечества, — сказала она, поджав губы, — это священный долг каждого человека, независимо от его образования и культурного уровня!

Пробормотав еще что-то вроде извинения, Лейла стремительно направилась к двери, будто за ней гнались.