Открытия, войны, странствия адмирал-генералиссимуса и его начальника штаба на воде, на земле и под землей (первое издание)
Шрифт:
Петька вопросительно глянул на Никиту. Но Никита, скосив глаза, глядел в собственную ложку и глотал варево как ни в чем не бывало.
Петька решил, что горечь во рту — это у него после конфет. И вторую ложку проглотил, стараясь не чувствовать, какой вкус имеет Никитина уха.
Только после того как Никита обсосал и выбросил последнюю плотичку, после того как в котелке не осталось ни щавелинки, Петька, лизнув свою ложку, спросил:
— Чтой-то горьковато вроде?..
— Может… Чуть есть, — сказал
Потом, лежа на траве, отдыхали перед дорогой.
Сначала отдыхали рядом. Потом у Никиты заурчало в животе. Он встал и отошел, чтобы лечь подальше. С полчаса поурчали врозь. Петька же слышал только свое урчание и потому ничего не сказал. Раза два, правда, он взглядывал на начальника штаба. Но начальник глядел в синее небо и был спокоен.
Арестанты
Они услышали тарахтение моторки сразу, как только выплыли на середину Туры.
Петька перестал грести, чтобы не оказаться под носом у быстроходного катера.
Моторка появилась из-за поворота, и Петька уже рассчитал, что она пройдет метрах в трех по борту от их лодки, как неожиданно моторка пошла прямо на них.
— Эй, дяденьки! — крикнул Петька.
Красивая белая с продольной красной полосой моторка почти вплотную от них круто развернулась, мотор ее заглох, и здоровенный старшина в синей милицейской форме, перегнувшись через борт, крепко ухватил Петькину долбленку за отшлифованный стеклом буртик.
— Руки вверх! — скомандовал старшина.
Никита сначала поднял руки, потом опустил и спросил:
— Зачем?..
— Вы арестованы, — не глядя на них, объяснил старшина, подтаскивая долбленку плотнее к борту своей лодки. — А ну перебирайтесь сюда! — приказал он. И добавил: — Сопротивление бессмысленно.
Петька хотел было что-то возразить, но все было так неожиданно, а лица старшины и милицейского лейтенанта настолько суровыми, что путешественники переглянулись и молча, с упавшим настроением полезли в милицейскую лодку.
Единственная улика, за которую их могли арестовать, находилась в котомке, но эта была слишком драгоценная улика, чтобы расстаться с ней без боя, и Петька прихватил котомку с собой.
Старшина передал лейтенанту носовую цепь с долбленки, лейтенант молча укрепил ее на корме, рядом с мотором.
— Дя, за что нас?.. — попутался осторожно выведать что-нибудь адмирал-генералиссимус.
Но молодой красивый лейтенант с орденом на кителе не ответил. Даже не взглянул на адмирал-генералиссимуса, а, сдвинув тонкие черные брови, достал из-за пазухи какую-то бумагу и приказал старшине:
— Проверяй. Лодка долбленая…
— Так точно, — доложил старшина. — Долбленая.
— Нарушителей двое…
— Есть. Раз, два, — сказал старшина, зачем-то пересчитав Никиту
— Один стриженый, другой не стрижется… — мрачно, как приговор, известил лейтенант.
— Снять шапки, — приказал старшина. — Так точно, товарищ лейтенант, один не стрижется.
Никита и Петька только головы поворачивали, глядя то на одного, то на другого. Лейтенант сидел на корме, старшина — на носу лодки.
— Звать… Как звать? — спросил лейтенант, впервые поднимая суровые глаза на арестованных.
— Петька… — сказал Петька.
— Никита… — сказал Никита.
— Все правильно… — заключил лейтенант. — Дальше… Телогрейки. У одного синяя, у другого черная.
— Грязные у обоих, товарищ лейтенант, не разобрать.
— А ну, где у вас там есть чистое место? — спросил лейтенант. — Под мышками. Так. Все правильно: черная и синяя.
— Дя… — начал было Никита.
— Разговоры! — прервал его старшина.
— Ладно, — сказал лейтенант. — Сомнений быть не может. Время задержания… — Глянул на большие наручные часы. — Без пяти минут девять ноль-ноль… Запишем. — И карандашом записал на бумаге. — Следите за ними, товарищ старшина.
— Есть следить! У меня не сбегут, — ответил старшина.
Лейтенант обернулся к мотору, намотал на пусковое колесо тонкий ремешок, дернул его. Мотор сразу оглушил всех.
Не глядя на друзей, лейтенант развернул лодку, и, рассекая мутную туринскую воду, лодка стремительно полетела вверх по течению, а за ней так же стремительно понеслась арестованная долбленка.
Петька ждал каких-нибудь решений от начальника штаба. Но начальник глядел за борт, в искрящееся на желтой волне солнце, и никаких решений не принимал.
Весть о преступлении
Лодка шла так быстро, что минут через сорок уже показались Гуменки.
Петька заметил на берегу двух человек, один из которых был тоже в милицейской форме и сигналил руками: не то «я здесь!», не то «сюда!»
Это уж показалось вовсе не к добру, и Петька понадеялся, что милиционеры не заметят сигналов, но глянул сначала на лейтенанта, потом на старшину и убедился, что они видели все раньше него.
С заглохшим мотором лодка мягко выскочила носом на прибрежную гальку. Лейтенант придержал рукой долбленку, чтобы та не ударила в корму.
Милиционер на берегу отдал честь. Лейтенант тоже отдал честь и вышел на гальку. Старшина выпрыгнул сразу, как только лодка причалила.
— Чепэ, товарищ лейтенант! — доложил милиционер, по требованию которого лодка причалила к берегу. Штатский рядом с ним был, видимо, из колхозников. И только испуганно моргал глазами.
— Слушаю… — коротко сказал лейтенант.