Открытия, войны, странствия адмирал-генералиссимуса и его начальника штаба на воде, на земле и под землей (первое издание)
Шрифт:
«Очень просим Вас ответить нам побыстрей, потому что каникулы скоро кончаются, а нам надо эту тайну раскрыть».
В тот же день они написали и отправили еще одно письмо в Свердловскую область Верхотурский район Гуменский сельсовет деревню Кедрачи, на пасеку, пасечнику Саше.
В этом письме они просили пасечника избавить жену Прокопки от мироеда, который ей не разрешает даже петь, и еще написали, чтобы он следил за Прокопкой, — Прокопка, наверное, ворует зерно. А потом просили его передать жене Прокопкиной огромный привет от них и море наилучших пожеланий.
Потом решили, что пасечник мог забыть их, и добавили:
«Те путешественники, что ели у вас творог со сметаной».
Потом сходили на почту и отправили письма. Спросили у почтальона деда Матвеича, не вскрывает ли кто почту. Дед заверил, что не вскрывает никто.
Проходя по улице, заметили, как в кустах на опушке блеснула солнечным зайцем подзорная труба, и догадались, что за ними установлено наблюдение.
Что ж, пусть пока противник наблюдает…
Предстояла длинная скучная эпоха ожидания…
Эпоха скучных ожиданий
Дело любит порядок
Чтобы затиснуть в банку из-под солидола толстую французскую библию, банку пришлось немножко надрезать. Теперь в банке была найденная в землянке схема «1500, 400, 300…», восемь писем из Свердловска, библия и отредактированный текст клятвы отряда адмирал-генералиссимуса.
Наконец, было решено сохранить для потомков также и копии собственных писем: как в Свердловск, так и в Москву, Главному Академику. Путешественники помнили их наизусть. В довершение этого Никита записал в тетрадь все подробности первого путешествия, и тетрадь зарыли вместе с остальной документацией.
Скрывая следы, друзья притоптали землю за сараюшкой, присыпали клочьями соломы и щепой и с минуту постояли друг против друга в торжественном молчании. Поиски, начатые ими из-за пустяка, благодаря счастливой догадке Никиты имели теперь самое прочное — документальное основание и не могли не закончиться успехом.
Крепко пожали друг другу руки и, забравшись на чердак Петькиного дома, решили устроить небольшое совещание.
Во-первых, им надо было определить линию своего поведения по отношению к вражескому лагерю в лице Мишки и Владьки.
Во-вторых, следовало позаботиться о том, чтобы разведка противника не могла пронюхать ничего определенного о делах и планах отряда.
В-третьих, прятаться днями напролет дома — скучно, а потому надо было как-то распланировать недели предстоящего ожидания.
Петька
Враг не дремал.
По первому пункту единогласно постановили до поры до времени не ввязываться ни в какие стычки с противником: это могло отвлечь отряд от главных задач. Все хитроумные Мишкины попытки на сближение — игнорировать. Провокаций — не замечать. Отряд должен беречь свои духовные и физические силы для более важных дел. Однако, чтобы противник знал, что отряд жив и не складывает оружие, а лишь дает ему отдохнуть, решено было выставить флаг над Петькиным чердаком, где отныне и будет располагаться штаб отряда.
Петька полез в кладовку, чтобы найти среди тряпья более или менее цельный кусок материи. Красного не нашел, синего тоже. Нашел зеленый — от старого материного платья, в котором — говорила мать — она еще на вечёрках пела. Это было в те времена, когда Петьки даже и на свете не было, в чем, кстати, Петька очень и очень сомневался всегда. Что мать ходила на вечёрки — это понятно, и что молодой она была — это еще можно допустить, а чтобы вот его — Петьки — не было, не было, а потом бы он — раз — и появился — это как-то не укладывалось в голове. Мать просто могла не знать, а где-то, как-то он уже существовал и тогда, когда она пела на вечёрках.
Зеленый кусок порядком выцвел, но зато флаг из него получился сантиметров шестьдесят в длину и сантиметров пятьдесят в ширину.
Никита красным свекольным соком написал через все полотнище новый девиз отряда: «Поиски, странствия, победы!» Петька четырьмя гвоздями приколотил флаг к сломанному черенку граблей и, распахнув чердачное окошко, выбросил флаг над крышей. Никита видел, как замельтешил при этом блестящий глазок подзорной трубы в кустах. Противник был приведен в явное смятение.
Приколотив древко флага так, чтобы никакой ветер не сломил его, Петька захлопнул окошко, и совещание продолжалось.
Чтобы ввести в заблуждение разведку корсаров, постановили (опять же единогласно) делать вид, будто ничего в жизни не произошло и никаких новых открытий не предвидится: ходить купаться, заглядывать в библиотеку, загорать.
То же самое решено было и по третьему пункту совещания.
Новые поиски могут потребовать от членов отряда новых больших усилий, а поэтому надо подготовить себя к любым трудностям, и отныне в отряде вводился обязательный, железный распорядок: только спорт и никаких поблажек собственным слабостям.
Бурные прения развернулись по самому первому пункту распорядка: во сколько часов надо производить отбой. Для здоровья, говорят, полезно ложиться рано, а потому в конце концов решили производить отбой не позже двенадцати часов ночи. Лишь в особых случаях — не позже половины первого.
Подъем — в шесть часов. С шести до семи — физзарядка. Потом завтрак — не досыта. Ныряние на реке по шестьдесят раз. Затем бег с препятствиями по тайге — на пять километров. Обеда — нет. Снова ныряние — по тридцать раз. Снова — бег. Борьба. Подтягивание на канате. В восемь часов ужин — не досыта. Вода — всегда в ограниченном количестве. С одиннадцати часов вечера до двенадцати — снова гимнастика. В двенадцать — отбой.