Открытый урок (сборник)
Шрифт:
— Допустим, — сказала она.
— Что допустим? — упавшим голосом спросил Николай Николаевич.
— Допустим, что я вас не люблю. Даже скорее всего. Ну и что же? Может быть, и полюблю, а может быть, и нет. Это требует проверки на практике. Если бы у меня был человек, которого я люблю, разве к вам бы я пришла? Конечно, к нему. Логично? Логично. Так что во-вторых?
— Во-вторых, моя внешность, — конфузясь и прикрывая рот, сказал Николай Николаевич.
— При чем тут ваша внешность?
— Как при чем? Вам стыдно будет выходить
— Вы имеете в виду ваш возраст? Разницу лет? Постойте, — сказала фея, не дав ему перебить. — Во-первых, эта разница не так уж и велика. Десять лет — вполне допустимо по всем мировым стандартам, а десяти у нас с вами не наберется. Знаете, что меня в вас пленило?
— Что? — растерянно спросил Николай Николаевич.
— То, что вы на меня не обращали ни малейшего внимания. Конечно, я о себе не Бог весть какого высокого мнения, но иногда на меня все-таки смотрят. Вы — ни разу.
Николая Николаевич молчал.
Ложь не может так разительно отличаться от правды.
Значит, это была правда: так она видела.
— И я поняла, что вы большой, сложившийся человек, вы живете своей, независимой внутренней жизнью, и насколько эта жизнь значительна — я могу только догадываться. Вы курите? Нет? Жаль. Я представляла вас с трубкой. Я подарю вам трубку, хорошо? Но не будем отвлекаться. Итак, я ушла из дому. Мне там неплохо было, но я там больше не нужна. А вам, я знаю, нужна. Вы одинокий мягкий человек, вас может быстренько прибрать к рукам какая-нибудь дрянь. Скажу вам правду: я этого побоялась и потому ускорила ход событий.
Николай Николаевич был нем и недвижим.
— Меня будут искать, но недолго. Завтра или послезавтра мои получат письмо, я его уже отправила. Вы думаете, я шутить сюда пришла? Я буду вам настоящей женой. Кстати, мне давно уже восемнадцать, если вас это интересует. Так что с возрастом всё в порядке. Вы что-то сказали о внешности. Может быть, вы считаете себя некрасивым?
Николай Николаевич радостно кивнул.
— Пусть это больше вас не волнует. Да, вы некрасивы, но в вашем лице есть… как бы это поточнее выразить?.. в вашем лице есть что-то мужественное. Знаете, на кого вы похожи? На Жан-Поля Бельмондо. Смотрели «Человек из Рио»? Конечно, смотрели. Потом — высокий рост. Идти под руку с высоким худощавым мужчиной, похожим на Бельмондо? Да об этом любая девчонка мечтает. Вы думаете, они просто так за вами маршировали? Они внимание хотели на себя обратить. И не чье-нибудь, а ваше. Да перестаньте вы рукой закрываться!
— У меня зубы кривые, — с горечью сказал Николай Николаевич.
— Ну-ка, посмотрим, — она подошла, взяла его за подбородок, от прикосновения ее теплых пальцев он помертвел. «Живая», — подумал машинально.
— Откройте рот, не бойтесь, — ласково и проникновенно сказала фея. — Я не дантист.
Николай Николаевич оскалил зубы.
Она, щурясь, заглянула ему в рот.
— Великолепные зубы! — с восхищением сказала она. — Беленькие
Она взяла Николая Николаевича за руку и подтянула его к диванчику-уголку.
Николай Николаевич поддался ей, как ребенок.
Фея посадила его рядом с собой, так что левое его колено касалось ее правого, круглого, полуприкрытого краем застиранного темно-синего платья; ее единственного платья, как он теперь понимал.
— Итак, во-первых, возраст, — сказала она. — Это отпадает. Во-вторых, внешность. Тоже отпадает. Что в-третьих?
— В-третьих, — сказал он, успокоившись немного (она сидела рядом, держа его за руку, смотрела в лицо и ждала), — в-третьих, я сложный.
— Простота хуже воровства, — с чувством промолвила фея. — Кстати, я тоже не так проста, как вам кажется.
— Мне не кажется, — робко сказал Николай Николаевич.
— Значит, разбираетесь в людях. Что в-четвертых?
— В-четвертых, я неудачник, — весело сказал Николай Николаевич.
Его самого удивило, как легко у него получилось — Вот это хуже, — сказала она. — Вопрос, правда, откуда идет неудача: извне или изнутри?
— Извне, — твердо сказал Николай Николаевич.
— Можно сменить место работы.
— Нельзя, — с гордостью сказал Николай Николаевич. — Я там борюсь. И буду бороться.
— За что? — деловито спросила она.
— За открытый доступ.
— А что это такое?
— Долго объяснять.
— Долго не надо. Сама разберусь. Боритесь на здоровье, пока охота. Если вы считаете, что меня придется опекать, то это ошибка. Я помогать вам пришла, я вам нужна, я знаю. В-пятых есть или нет?
— Есть! — радостно сказал Николай Николаевич. — Я нервный.
— Да? — Она внимательно посмотрела ему в лицо. — Не замечала.
— Ну как же! — с восторгом сказал Николай Николаевич. — Я дергаюсь весь.
— Не знаю, не видела.
Николай Николаевич умолк, недоверчиво прислушиваясь к себе.
Что-то странное творилось в нем: перестали дрожать пальцы; перестали пульсировать глазные яблоки; исчезла рябь перед глазами; перестало щемить сердце; пропало гнетущее состояние внутреннего неблагополучия; худоба не ощущалась, как будто ее сроду не было.
Внутри Николая Николаевича царила тишина.
Это прекрасное ощущение — когда внутри тебя ничто не тикает, не дергается, не сосет.
Фея с беспокойством взглянула ему в лицо.
— Болит что-нибудь? Вы так замерли.
— Наоборот, — сказал Николай Николаевич и встал.
— Куда вы?
— Кота впустить. Что он за дверью стоит?
— Так это ваш кот?
— Мой! — поспешно подтвердил Николай Николаевич.
— Он очень любезен.
— И не только! Это совершенно нечеловеческий кот.
— А что с ним такое?
— Он разговаривает! — понизив голос, сказал Николай Николаевич.
— Да ну! — насмешливо проговорила она. — Быть того не может!