Открывашка и пробой
Шрифт:
— Они за нас сражаются, жвала да шерсть во все стороны летят! А мы им что? Нищенское пособие?! Школы отдельные? Они же не социализируются! Диаспоры, говорите? А что еще им делать, если им ни работы нормальной, ни образования! Ловко придумали — на пятнадцать лет в армию загонять! Там же пацаны молодые! Девки! О них хоть кто-то подумал? Она же из армии в тридцать три года придет, жизни нормальной не видела! А как ей замуж выходить? У нас демографическая ситуация в стране с каждым годом хуже становится, а вы еще хуже делать пытаетесь? На кого работаете? На
Словом — Владимир Вольфович (очень отчество подходящее, надо признать) в этой реальности «топит» за равноправие, а главное — отмену акциза на мясо.
— Смотрел? — поощрил я Артема.
— Мы секреты хорошо хранить умеем, — зашел он издалека. — Но, если отвечать не хочешь, я пойму. Жириновский — твой отец?
Оборжаться!!! Не справившись с собой, я согнулся пополам, держась за живот и загоготал на всю улицу.
— Че ржешь-то? — обиженно спросил Артем. — Сам подумай — на всех смотрел нормально, а как этот появился — чуть не подскочил!
— Без обид, — вытерев слезинку, попросил я его. — Моего отца в телевизоре не показывают.
— Военный, наверно, — попытался угадать пацан. — Там только министра и его зама иногда показывают, остальные секретные.
— Прости, если бы я мог, я бы сказал, — развел я руками. — Не обижаешься?
— Не обижаюсь, — вздохнул он.
На Лёхину рожу выползла ехидная ухмылка:
— Так-то сходится! Он за права оборотней борется, за равноправие, это потому, что ты, его сын — оборотень!
Пацаны посмотрели на меня сияющими, восхищенными глазами. Всё, быть мне теперь в глазах жителей Липок сыном Жириновского.
Глава 17
Дождавшись одетую в белый, с ромашками сарафан и новенькие розовые сандалики, собравшую волосы в два хвостика маленькую Свету («Последняя, вот блин!»), перешли через мост и свернули с дороги направо, отправившись по узкой полоске земли между огородами и рекой вверх по течению.
— Тут мелко, — объяснял мне Лёха. — А за деревней еще лет пятнадцать назад гальку со дна экскаватором черпали, дно углубилось, а потом Владимир Ильич — он уже тогда старостой был — решил русло расширить, чтобы нормально купаться можно было, и вода там теплее — не так быстро течет, нагреться успевает.
Это хорошо — лежать на камнях мелководья не очень-то приятно.
— А я плавать умею! — похвасталась держащая меня за руку Света. — По-собачьи!
Какая милая ирония!
— Хочешь брассом плавать научу? — предложил я.
— А это как? — спросила она.
— Это как лягушка, — ответил за меня Артем.
— Почти, — кивнул я. — Только ногами двигать как в «по-собачьи» надо.
— Тогда быстро научусь! — обрадовалась девочка.
— Я тоже брассом умею, почему ты меня помочь не попросила? — обиженно спросил Колька.
— Ты все равно не научишь, — отмахнулась Света. — Ты же маленький еще.
— Ты меня всего на два года старше! — возмутился пацан.
— Не «всего», а на «целых»! — не смутилась она.
Весело смеясь,
— Это чтобы солнце на воду светило спилили, — отследил мой взгляд Артем. — Грело.
— Или на дрова, — заметил Колька.
— Или на дрова, — согласился Артем с младшим товарищем.
Мы расстелили на травке покрывала, Лёха вызвал у пацанов восторг демонстрацией американской складной удочки, хлопнул себя по лбу, отошел на десяток шагов подальше от воды и прямо руками принялся искать червей — наживку-то не взял.
Света тем временем помогла мне разобрать корзинку, достав оттуда бутерброды с остатками мясных деликатесов, большую упаковку американского овсяного печенья с шоколадной крошкой, арбуз и термос с чаем — надо было еще по возвращении с рейда на газировку руки наложить, но я еще неопытный вор.
— А что здесь написано? — спросила девочка, показав мне упаковку.
— «Печенье овсяное, с шоколадной крошкой», — перевел я.
Удочка была временно отложена, и мы похрустели печеньками. Если мне понравилось, чего уж о друзьях говорить?
— Эй, я тоже хочу! — заметил неладное Лёха и одним прыжком добрался до нас, положив рядом с одеялом горсть земли с тремя извивающимися червяками.
— Фу! — скривилась Света.
— Сама ты «фу», — обиделся Лёха.
— Дурак! — буркнула она на него, отвернулась к деревне и продолжила хрустеть.
Не став развивать конфликт — он же «взрослый», с пониманием! — пацан сполоснул руки в речке и тоже угостился печенькой.
— Кто как, а я в воду, — облизав испачканный шоколадом палец, решил Артем.
— И я в воду! — закинул остатки печенья в рот Колька.
— И я! — «разобиделась» Света.
— А я… — Лёха тоскливо посмотрел на червяков. — Ай, все равно рыбу распугаете! — успешно замаскировал нежелание запекаться на берегу с удочкой в руках и принялся раздеваться.
Погода для купания была самая подходящее — с лишенного туч синего неба жарило солнце, ветер отсутствовал как таковой, воздух слегка пах тиной и лесом.
— Тут сначала мелко, но через метр яма, — без нужды предупредила меня оставшаяся в новеньком, черном, чуть великоватом закрытом купальнике Света.
Дно-то видно, вода — чистейшая.
— Хорошо, что углубляли тут, а не с той стороны, — порадовался предусмотрительности предков Лёха. — У нас в агрохолдинге коровник рядом с рекой, туда говно коровье протекает.
— «Говно» — это грубое слово! — сделала ему внушение Света.
Вода после дневной жары показалась ледяной, речные камни неприятно царапали ступни, и я немного позавидовал повышенному болевому порогу оборотней — они неудобства не чувствуют.