Открывашка и пробой
Шрифт:
— Вы взрослый и учитель, вам виднее, — пожал я плечами.
В самом деле, я-то чего парюсь? Я просто проход «своим» даю, дальше они сами.
Мы остановились у Марининого забора, учитель со мной на руках запрыгнул в огород, и мы пошли к дому. Из сарая выскочила Марина.
— Вернулись, — поделился с ней новостями оборотень. — Это вот на дни рождения подарки, найдешь куда спрятать? — обернувшись, продемонстрировал висящие на нем рюкзаки.
— Ничего себе! — ахнула она. — Найдем. Сюда давайте, у меня пленка есть, завернем и в дровяник — Лёшка с краю дрова берет,
— Может у вас пусть полежит, Константин Викторович? — предложил я решение.
— Пусть, — согласился оборотень, снял с себя рюкзак собственный. — Это вам, Марина. Для вас, Лёши и вот, Андрею.
— Спасибо, — не дал я опекунше взять рюкзак самой.
Охренеть тяжелый, но моего упрямства дотащить его до дома хватит.
— До завтра, — протянул мне руку Константин Викторович.
— До свидания, — пожал я.
Оборотень одним прыжком прямо от сарая перелетел в переулок и вторым прыжком — к себе на участок.
— Устал? — сочувственно спросила меня Марина.
— Не устал, — покачал я головой. — Но спать хочется. Помочь разобрать?
— Разберу, — улыбнулась она мне. — Иди, ложись, я попугая на крылечко вынесла, пусть воздухом подышит. Покормить тебя?
— Не, мы там перекусили, — немножко соврал вточивший под шумок пару «сникерсов» я.
Оборотни перекусывать не стали — время экономили.
Миновав стоящую на крылечке клетку с репетирующим у зеркала попугаем:
— Капитан хор-роший, Капитан хор-роший…
Вошли в дом, я оставил рюкзак на кухне, снова сбегал на улицу — в удобства — умылся и почистил зубы у умывальника, протестировав американскую зубную пасту и пояснив Марине, что вот эти вот вынутые из рюкзака пестрые пакетики — одноразовые косметические маски для лица, и ушел в комнату. Раздевшись, задернул желтые, с подсолнухами портьеры и улегся. Сон, казалось, пришел еще до того, как голова коснулась подушки и был полон тревожных, пытающихся отыскать спрятавшегося в углу темной комнаты меня, теней.
Глава 15
Проснулся я в половину первого, когда шторки окончательно перестали справляться с дневной жарой, а из кухни донесся приглушенный голос бабы Зины:
— Да как же это, документы-то на меня оформлены! Он же пособие получает! Я тебе его отдавать буду — я честная!
Оставшийся не у дел опекун пришла поговорить о важном.
— Зинаида Матвеевна, да зачем нам? Сами посмотрите — у нас теперь и холодильник, и телевизор новые. Вы садитесь, не стойте, чаю попьем с повидлом апельсиновым. Андрей ночью с посыльными отца встречался, арбузов прислали целую гору — вам принесли?
— Принесли, — вздохнула бабушка. — Только вот за что? Я же, дура старая, за Валькой не уследила — вон, мыкается теперь по чужим людям ребенок. Ох я ей уши-то надрала! Ишь удумала — такого хорошего, работящего мальчика шпынять!
Огребает Валька по полной. Жалко ее, создала предлог, а теперь на нее все деревенские дети и собственная бабушка ополчились. Нужно выйти и поговорить. А потом — в школу.
— Да не в Валентине дело, — попыталась успокоить бабу Зину
Нет уж, тут у нас равноправие — кое-каких девушек из прошлой жизни я бы охотно утопил в жерле вулкана. Но Валентина точно не в их числе — просто я появился в крайне неудачный момент и попал под горячую руку. Ну и мне и посильнее прилетало, чего уж теперь — забыли и живем дальше. Теперь нужно убедить «забыть и жить» остальных.
Покинув комнату, отметил пустую клетку и прошел на кухню, где за накрытым для чаепития столом сидели баба Зина с Мариной — кожа на лице выглядит получше, видимо масочку опробовала — а у печки терзал клювом полено Капитан. Развлекается птичка.
— Ой прости меня, ду-у-уру! — тут же заголосила Зинаида Матвеевна, подскочила из-за стола и схватила меня за руки, глядя заслезившимися глазами. — Вон какая шея синющщая — и где мои глаза-то были?! А если бы удавила тебя коза эта вредная? Чего ж ты мне-то не сказал?
— А я вообще никому не говорил, — воспользовавшись паузой, покачал я головой. — И не сказал бы — сами заметили. Мне у вас, Зинаида Матвеевна, нравилось, и я вам очень благодарен за то, что из Центра забрали — кто его знает, сколько еще там куковать бы пришлось. Валя хорошая, просто ей очень грустно — я это понимаю и не обижаюсь. Не ругайте ее, пожалуйста. Я бы к вам вернулся, но староста с учителями решили, что здесь будет удобнее — Геннадий Петрович с Константином Викторовичем совсем рядом живут, если что — присмотреть смогут. Давайте я вам помогать буду приходить после школы? Воду-то Валька натаскает, она сильная, но стайку чистить кто-то же должен?
В стайку я не хочу — кому вообще такая работа нравится? — но она же сейчас откажется, а я ей потом помощника найду, с оплатой ворованным добром.
— Да что ты, Андрюшенька! — всплеснула руками баба Зина. — Ну какая тебе стайка? Ты же городской, из хорошей семьи. Ты живи здесь, если тебе так лучше, обо мне не беспокойся, и Вальку прости, если можешь — она девка-то не злая. А пособие я тебе принесу, как придет, копеечка к копеечке!
— Не надо, — с мягкой улыбкой покачал я головой. — Оставьте, баб Зин, домой что-нибудь купите, или платье себе, например, будете еще красивее, чем сейчас.
— Да как же я оставлю-то? — возмутилась она. — Не по-людски!
— Очень по-людски, — покачал я головой. — Я же говорю — если бы вы меня из Центра не забрали, черт его знает, сколько бы там еще просидел. Я вам очень-очень благодарен, правда. Оставьте, пожалуйста, себе. И на Валю я не обижаюсь — помиритесь с ней, пожалуйста, не ругайтесь, а то я себя виноватым буду чувствовать.
— Тю, то же мне «виноватый»! — фыркнула она. — Коза драная, сила есть — ума не надо! — вздохнув, она добавила. — Но я с ней помирюсь. И ты, если сможешь, помирись — из вас ой какая красивая пара получится! Пойду я, Мариш, спасибо за чай. Если в гости соберешься, Андрюша, приходи, я рада буду.