Откуда пошел, как был организован и защищен мир
Шрифт:
Услышали эти звуки победы и Кауравы. Израненные, объятые страхом, бежали они, то и дело оглядываясь на великие грозные знамена, на словно бы ожившие изображения обезьяны и орла над вражескими колесницами.
Отчаяние
И тогда же потрясенный Дурьйодхана обвел взглядом поле Курукшетру, дымящееся от ещё не впитанной землею крови. Его взгляду предстали громоздящиеся горы тел - слонов, коней и воинов. Железноротые, иглорылые демоны жадно пожирали трупы. Разум великого воина омрачился скорбью. В воспаленной памяти проносились подобно призракам сцены
Внезапно руки и ноги Дурьйодханы содрогнулись и затряслись мелкой дрожью. Он был тяжело ранен. Лихорадка! "Война проиграна, - с горечью подумал он, - но ведь она не была бесполезной! Сколько тысяч недругов я отправил в царство Ямы!"
Эта мысль придала мужу-тигру бодрости. Поднявшись на ноги, он вытащил несколько впившихся в тело стрел и, пошатываясь, побрел подальше от места битвы. "Нет, это не бегство, - успокаивал он сам себя.
– Никто не назовет меня трусом. Я ухожу, чтобы вернуть силы и снова вступить в бой".
Впереди резко закричали утки. "Там, должно быть, вода, - догадался Дурьйодхана.
– Мне её послали боги". Увидев спасительный блеск озера, могучий воин прибавил шагу. Раздвигая разгоряченным телом заросли камыша, он вошел в воду. Она была ледяной, но Дурьйодхана этого не ощущал - так пылало его тело, так велика была жажда возвращения к жизни и к битве. Дойдя до места, где вода коснулась горла, Дурьйодхана замер: одна из пролетавших над озером уток, приняв острие шлема за тростник, опустилась на его голову.
В это время к берегу подошел охотник. Оглядев озеро, он увидел утку, странно возвышавшуюся над водой; когда же натянул лук, чтобы сразить птицу, понял, что она сидит на голове вождя Кауравов. "Теперь я буду богат", возликовал охотник и поспешил к Пандавам, чтобы сообщить им о своем открытии.
Так Пандавы оказались у озера, и сразу их взгляд встретился с горящими ненавистью глазами Дурьйодханы.
– Что же ты, храбрец, - воскликнул Арджуна, - доведя свое войско до гибели, ушел в воду по шею, как змея? Плыви ко мне.
Но Дурьйодхана не шевельнулся.
– Вас много, а я один!
– крикнул он.
– Не бойся!
– отозвался Юдхиштхира.
– Мы кшатрии и не нападем скопом! Ты сможешь выбрать противника.
– Пусть будет так!
– воскликнул Дурьйодхана.
– Я готов сразиться с одним из вас.
И поднялся Дурьйодхана на берег. Сверкнула в его руке палица, словно взметнул её сам Яма.
– Кто первый?!
– закричал он.
– Я!
– отозвался Бхима, выступая вперед.
– Вспомни, Дурьйодхана, что я тебе обещал, когда ты оскорблял Драупади.
В воздух взлетели палицы, и началась такая великая схватка, что в движение пришел весь мир. Из пустыни подули и взметнулись вихри, с неба обрушились молнии, затряслась в припадке земля.
От
И тут услышал Бхима слова, произнесенные Кришной вполголоса, но очень явственно:
– Бей ниже пояса.
И нанес Бхима запрещенный удар. Палица раздробила незащищенное бедро, и Дурьйодхана свалился на землю.
Духи смерти, многорукие, многоголовые, уже приближались к нему. Издав торжествующий рев, Бхима наступил на тело врага и начал совершать на нем победную пляску.
– Прочь, Бхима!
– закричал Юдхиштхира.
– Это же твой брат! Он честно сражался, утратив царство, братьев, соратников. Позорно оскорблять поверженного!
Когда пристыженный Бхима отошел, Юдхиштхира склонился над умирающим со словами примирения.
– Не обижайся на нас, - проговорил он проникновенно.
– Сама судьба свела нас с тобою в сражении. Не наши, а её удары испытал ты за то, что не пожелал следовать правильным путем.
Но Дурьйодхана, кажется, уже не расслышал этих слов. Его могучее тело корчилось в предсмертных судорогах.
Сова и вороны
И крадется не знающий жалости воин,
Словно к стае вороньей - бесшумной совою.
И во мраке горят его желтые очи.
Колдовством победителей стан заморочен.
И угасла великих воителей слава
Над Курукшетрой луною кровавой.
Весть о том, что могучий Дурьйодхана сражен, облетев весь мир, достигла места, где находились остатки разгромленного его воинства. И ринулся Ашваттхаман вместе с Крипой и возничим к берегу озера, чтобы взглянуть на умирающего и с ним проститься. Еще издали они увидели парящих над Дурьйодханой коршунов и поняли, что властелин ещё жив, и поспешили к нему. Он лежал в луже собственной крови, как смертельно раненый тигр. Соскочив с колесницы первым, сын Дроны сжал слабеющую руку вождя Кауравов.
– Знай, благородный, - сказал Ашваттхаман, - что твоя гибель для меня то же, что смерть моего отца, сраженного коварством и ложью. Я отомщу за вас обоих ещё до восхода нового солнца.
Умирающий благодарно взглянул на юношу. Не мешкая, Ашваттхаман вскочил на колесницу, и она понеслась в сторону леса. Еще издали ему и его спутникам бросился в глаза огромный баньян, возвышавшийся над своими лесными собратьями как владыка над подданными, и воины решили отдохнуть под его царственной сенью. Прибыв к месту, они распрягли коней, омыли свои кровоточащие тела, сотворили вечернюю молитву и улеглись. Спутники Ашваттхамана сразу погрузились в сон. К нему же, мучимому тоской и яростью, покой не приходил. Он вспомнил слышанную ещё в детстве сказку о сове, истреблявшей ночью тысячу своих врагов - заснувших на дереве ворон, и решил действовать.