Откуда взялся этот Клемент?
Шрифт:
Припарковавшись, бросаю взгляд на часы. Обернулась всего за час. Мое недоверие к мужчинам шепчет, что это возможность застать Клемента врасплох.
Тихонько открываю дверь черного входа и вхожу.
«Господи боже мой!»
Клемент так и сидит в комнате для персонала, закинув ноги на стол. Негромко играет радио, а он погружен в чтение «Пятидесяти оттенков серого».
Я покашливанию, и от неожиданности он роняет книгу.
— И из тысяч книг, что у меня здесь выставлены, вы
Клемент знай себе скалится.
— Читала? Вот похабщина!
Хоть не застала его за мастурбацией.
— Рановато ты, — добавляет он.
— Да. Как оказалось, маме не требуются мои услуги сиделки.
— Тогда выступаем?
— Сначала я хотела бы выпить чаю, и еще нам нужно обсудить ваш план.
— Годится.
Я ставлю чайник и выключаю радиоприемник. Уж и со счету сбилась, сколько раз проделывала две эти операции подряд.
— Эй, я слушал! — возмущается Клемент.
— И что вы слушали?
— Да этого забавного ирландца.
Приемник настроен, как я вижу, на «Радио 2».
— Вы имеете в виду Грэма Нортона?
— Ага, его самого. Пытался поймать «Радио 1», но, похоже, у тебя приемник барахлит.
— В смысле?
— Нужную частоту я нашел, но там только шум.
— Ах да, точно, — ухмыляюсь я. — И когда вы в последний раз слушали «Радио 1»?
— Очень давно.
Налив в чашку кипяток, я разворачиваюсь к нему.
— И кто вел утреннюю программу по субботам?
«Давай-давай. Бет, окунись в безумие».
— Эд Стюарт.
Я достаю из сумочки телефон и гуглю расписание «Радио 1» за 1975 год. Утренние программы и вправду числятся за Эдом Стюартом.
— Он все еще работает на радио? — интересуется Клемент.
— Боюсь, он уже умер.
— А «Пушок» Фримен?
— Умер.
— Джон Пил?
— Умер.
— Господи, — вздыхает он. — Вот тоска.
— Но кое-какие старые диджеи все еще работают. Например, Тони Блэкберн, Дэвид Хамилтон, Джонни Уокер…
— О, а как насчет Джимми Сэвила? — возбужденно перебивает Клемент. — Черт, какие классные воскресные передачи!
— Вы серьезно? Да бросьте, Клемент, про Сэвила знают во всем мире!
— Хм, получается, я не знаю. А что с ним?
— Он тоже умер. А если бы не умер, сидел бы в тюрьме.
— В тюрьме? За что?
Вспомнив о чае, я вытаскиваю из чашки пакетик и добавляю молока. Делаю глоток и усаживаюсь за стол напротив Клемента.
— Сэвил был педофилом.
— Что-что? Педофилом? Да ну, враки! — недоверчиво отзывается он.
— К сожалению, правда. Причем насильником он был весьма деятельным, как сейчас выясняется. Против него подана уйма заявлений, он совершал преступления на протяжении десятилетий.
— Ни хрена себе!
Я чуть не давлюсь чаем.
— Правда, что ли? И он никогда не казался вам, хм… несколько «не таким»?
Клемент совершает ритуал поглаживания усов.
— Вообще-то, если подумать, он чересчур часто тискал детишек в своей передаче «Джим устроит».
— Во-во.
Наступает тишина, пока Клемент переваривает мое разоблачение.
— Знаешь, тогда такого было навалом, — в конце концов тихо произносит он.
— Какого «такого»?
— Развлечений грязных ублюдков с детьми.
— Да, и мы только начали об этом узнавать.
— Меня, блин, трясет от таких.
— Вы не одиноки.
— Помню, был у меня на районе один чувак, Томми Беспалый. Его поймали за фотографированием переодевающихся детей в бассейне. К несчастью для Томми, один из этих детишек оказался племянником главаря местной банды. Пацаненок взял да и сдал его.
— И что, Томми посадили?
— Потом-то да, но сначала его отвезли на склад и болторезом оттяпали большие пальцы.
— Боже мой. Ужас какой.
— Зато больше не снимал, без больших пальцев с фотоаппаратом никак.
— Да уж, цивилизованный подход.
— Может, и нет, но я водился с плохими парнями, и мы придерживались неписаных правил поведения: женщин и детей не трогать. Если за таким ловили, нарушители получали по полной.
Теперь моя очередь переваривать. Клемент рассказывает про свою мифическую жизнь весьма убедительно, ничего не скажешь. Должно быть, у него острый психоз.
Стоит ли потакать ему? Ведь ему надо лечиться.
Я чувствую себя ужасной эгоисткой, однако в данный момент его помощь важнее для меня, чем лечение его бреда. Успокою свою совесть потом, когда решу проблемы. Одной мне не справиться, а он, видимо, действительно горит желанием помочь. Да и потом, что еще остается?
— Ладно, рассказывайте свой план.
Клемент наконец-то опускает ноги на пол и потирает руки.
— Это довольно долгая история, пупсик. Почему бы нам не обговорить все в поезде, чтобы не терять понапрасну время?
— Клемент, если уж я жертвую дневной выручкой, то хотела бы узнать, ради чего.
— У тебя нет продавцов, что ли?
— Хм, нет. Но даже если бы я и нашла кого-нибудь постоять денек за прилавком, выручка все равно не окупит зарплаты.
— Получается, на книгах не заработаешь?
— После вхождения в моду электронных, нет.
— Каких-каких?
— Неважно. Послушайте, хоть суть-то можно изложить?
Он подается ко мне. Похоже, сейчас я услышу великую тайну. Клемент не обманывает моих ожиданий и возбужденно выпаливает: