Отложенное самоубийство
Шрифт:
— Значит, ты с Генрихом не общаешься?
— Нет. Он странный какой-то. Очень замкнутый. Живет один у Ведьминого леса в старом родительском доме.
Знаю-знаю. Видел я эту избушку на опушке. Дженнифер не догадывается, что сейчас Генрих живет в клинике. Завис между жизнью и смертью. Хотя ей об этом знать, наверное, необязательно.
Наша беседа затухает. Присутствующие достигли той стадии, когда уже ничего не хочется, а уходить еще рано. Катин кот спит на уютных коленях своей рабыни. Тут, кстати, я вспоминаю о Ламбаде. Геккон не принимает участия в поминках. Мух на столе нет, а водку он не пьет. Достаю ящерку из кармана. Дженнифер испуганно отодвигается от меня. Ванесса, наоборот, подбегает и с любопытством
— Знакомьтесь — это Ламбада. Геккон, который ищет новое жилье. Скорее всего, временно, пока его хозяин не выйдет из больницы.
Народ с опаской разглядывает маленькое существо. Ламбада сидит (лежит?) на столе между тарелками. Он приветливо высовывает и засовывает обратно свой раздвоенный язык. Люся, прожевав курицу, с тревогой задает вопрос:
— А оно не ядовитое?
Гена испуганно отдергивает руку, уже было протянутую, чтобы погладить геккона. Я успокаиваю присутствующих:
— Нет-нет, не бойтесь. Многие люди гораздо ядовитее, но мы же с ними общаемся. Бывает, даже женимся.
Ванесса бесстрашно гладит Ламбаду по спинке. Тому это явно нравится. По крайней мере, геккон не прячется, замер себе на столе и кайфует от всеобщего внимания. Рассказываю незамысловатую историю появления Ламбады у Шернеров.
— Мамочка, папочка, можно Ламбада останется у нас жить? — противно ноет Ванесса. — Ну, можно? Ну, пожалуйстааа!
Желание ребенка — закон для немецких родителей! Дженнифер неохотно кивает. Феде после трех полных рюмок водки все на свете нипочем. Все гекконы оптом и в розницу. Он сейчас и на нильского аллигатора согласился бы. В общем, вопрос решен. Прощай, Ламбада. Будь здоров, не кашляй. Здесь наши пути расходятся. Жизнь — это всего лишь череда встреч и расставаний.
Вечером совершаю прогулку вокруг дома. Может быть, это и неразумно, учитывая угрозу со стороны Крюкля, но я не хочу подчинять свою жизнь чьим-то враждебным планам. Тем более что черного «Мерседеса» с наклейкой нигде не видно. Глупая бравада, да? Тем не менее живой и невредимый возвращаюсь домой. Под колыбельную песню колоколов опускаю рольставни. Все, до утра меня в Яви не ищите.
Пятницу двадцать шестое пропускаю мимо. День, не заслуживающий упоминания. Сам виноват. С утра до вечера было темно и лил холодный дождь. Это все. Никто не звонил, не приходил, никого не убили.
То ли дело — суббота! Море событий. Во-первых, выходной, во-вторых, Лана улетает в Лондон, в-третьих, я встречаюсь с Алоисом Кальтом, в-четвертых, дождя нет. Мало, что ли?
Пока я занимаюсь «сегодником», наслаждаясь мелодичным звоном колоколов и пробками на дорогах, звонит женщина-кошка. Лана хочет попрощаться со мной в своем любимом ресторане. Ресторан называется «К горячему камню» и расположен в центре Нашего Городка. Я в этом заведении ни разу не был, поэтому причин отказываться попробовать настоящую баварскую кухню у меня нет. Значит, едем «К горячему камню».
Лана уезжает на четыре месяца в Лондон — проходить обучение в школе биржевых брокеров. Ее фирма готовится к IPO, на Лондонской бирже. Что такое IPO я не знаю. Что-то связанное с акциями. После окончания бизнес-школы Лана остается жить в Британии. Наверное, навсегда.
Для последней нашей встречи Лана постаралась выглядеть на миллиард миллиардов долларов. Как будто она уже в Лондоне и дает аудиенцию скромной маленькой старушке — британской королеве. Мне трудно описать то великолепие, которое она на себя надела. Я же не модельер. В общем, это что-то вроде платья для королевского бала, на которое сверху небрежно наброшено нечто воздушное, но теплое. Длинное облегающее платье, чувственно переливающееся темным серебром. В кудрявых локонах сияет заколка, усыпанная мелкими бриллиантами. Шею украшает эффектное ожерелье.
Всю недолгую дорогу до ресторана Лана молчит, только временами улыбается мне своей неясной улыбкой. Напрасно улыбается. Я бесстрастно наблюдаю за дорогой. Я в печали. Вот и заканчивается еще один этап моей жизни. Лана внезапно ворвалась в мое депрессивное пространство и так же внезапно его покидает. А может, я не готов к этому? Но меня никто не спрашивает. Врываются, покидают… Грустно.
«К горячему камню» оформлен в этаком псевдонародном стиле. Дерево, камень, металл, кожа. Никакого пластика. Баварский китч. Девушки-официантки в платьях ниже колена с разноцветными передниками. На стенах офорты из жизни альпийских пейзанов. Отовсюду на посетителей пялятся животные и птицы. Чучела кротов, енотов, бурундуков, голубей, вальдшнепов и бог знает кого еще расставлены по всему залу. Хозяин ресторана — увлеченный таксидермист. Так Лана сказала. Странное хобби. Зловещее. Никогда не понимал этого увлечения мертвечиной. Начинают с чучела любимой собаки, а заканчивают чучелом любимого вождя: Ленин, Мао Цзэдун, Хо Ши Мин, Ким Ир Сен и Агостиньо Нето. Дерьмисты, блин!
Официантки расступаются перед нами, как Красное море перед древними евреями, пока мы шагаем к забронированному Ланой заранее столику. Мне тяжело идти ровно, но стараюсь. Очень кушать хочется. Садимся. Что будем заказывать?
— Что хочешь ты, мой Повелитель? — протягивает мне меню Лана.
На правах Повелителя листаю красиво оформленные страницы. Может быть, вот это? Традиционный баварский айнтопф — густая похлебка, сваренная на мясном бульоне с картошкой, капустой, бобами, с кусочками мяса и колбасы. Вкусно, сытно, практично. На второе — голубцы с фаршем из говядины, бекона и квашеной капусты. Аналогичная характеристика. Конечно, заказываем бочковое пиво. Баварцы мы или не баварцы! К пиву несколько брецелей — местных кренделей, посыпанных солью, и тарелочку обацды — протертого сыра с маслом, тмином и паприкой. Ну, и на десерт торт «Принц-регент» — шесть разных коржей в шоколадной глазури. К торту кофе. Уф! Кажется, ничего не забыл!
Молча приступаем к еде. А о чем говорить? Мы понимаем друг друга без слов. Ментально чувствуем друг друга. Лана же мне об этом говорила. Но ничто не вечно в этом мире. Вечна только смерть. Наверное, я жалею о наших отношениях, хотя они изначально были бессмысленны. У меня Марина послезавтра возвращается. У Ланы муж с раздельным входом, а теперь еще и Лондон со старушкой-королевой. Поживет моя женщина-кошка на берегах туманного Альбиона, потрется среди биржевых спекулянтов и будет вполне соответствовать фразе: «Красиво одевается, красиво говорит и знает в совершенстве английский и иврит». Но все равно жалко. Вообще какой-то тяжелый выдался месяц.
— Можно я буду тебе писать, Повелитель? — вдруг спрашивает Лана.
— Зачем?
Она тихо растягивает слова своим низким голосом, почти шепчет:
— Ну, есть много зачем. Чтобы знать, что в этом изменчивом мире что-то остается по-прежнему. В прежнем порядке. Я твоя кошатина, ты мой Повелитель. Это неизменно. Тебе было хорошо со мной?
Я киваю. Лана на меня всегда действует оглупляюще, поэтому изрекаю очередную глупость:
— Не плохо. Могло быть хуже.
Женщина-кошка не обижается. Мягко смеется. Мы же понимаем друг друга и без дурацких слов. Потом она достает что-то из сумочки и подает мне. Это кожаный собачий ошейник. А может, не собачий. Я не специалист.