Отлученный (сборник)

Джованни Жозе

В полдень дежурный принес поесть.

Олэн немного приободрился, но продолжал напускать на себя величайшую подавленность. Еще несколько полицейских явились потолковать о моторах.

–  И сколько тебе удавалось выжать?

Олэн сделал вид, будто не замечает ухмылок и подталкиваний друг друга локтем.

–  В среднем или на финишной?
– спросил он.

–  Пусть будет на финишной!
– решил ктото блеснуть умом.

–  Двести восемьдесят пять.

Олэн и бровью не повел, слушая восхищенный свист.

–

 Жаль, что жизнь состоит не из одних прямых дорожек, - бросил проходивший мимо полицейский в штатском.

Олэн видел, как он исчез в глубине коридора, и, подавив желание скрипнуть зубами, улыбнулся.

–  А чего ж ты бросил это занятие?

–  В конце концов на меня мандраж напал, - с весьма трогательной кротостью признался Олэн.

Когда мужчина открыто говорит о своем страхе, это почти умиляет. В конце концов ему сунули газету и оставили в покое. Олэн спрятался за ней, но читать не стал.

Он думал о братьях Шварц и представлял себе их оскорбительные ухмылки.

А Бенедит? Она ничего не узнает. Она не читает никаких журналов, кроме литературных. Впрочем, Олэн решил, что, даже если Бенедит какимто образом проведает о его аресте, он всегда сумеет наплести, скажем, о дурацком пари с приятелямигонщиками, приехавшими в Париж по дороге в Латинскую Америку… этакая студенческая выходка… решил, мол, тряхнуть стариной…

Олэн давно убедился, что язык выручит из любой беды. Лишь бы голова работала. Ему казалось, что до свободы - рукой подать. Так было легче.

Вечером его отправили в отстойник вместе с двумя алжирцами и женщиной, только что прикончившей мужа. Она не плакала.

Олэна заперли в большой переполненной камере. Пока соседи таращили глаза на новичка, он их пересчитал. Восемь.

–  Тачку спер?
– поинтересовался маленький толстячок.

Олэн поглядел на его рассеченную бровь и кивнул. Лампочка заливала камеру тусклым желтоватым светом. Толстячок обратился к товарищам по несчастью.

–  Вот так как! Я думал, это «утка», а это вовсе не «утка»! Это чистая правда…

–  То есть?
– спросил Олэн.

–  Похоже, криминалка и впрямь глаз положила на угонщиков… или, если хочешь, на нас…

–  Криминалка?… - повторил Олэн, прижимаясь спиной к обшарпанной стене.

–  Ага! Потомуто нас и собирают в кучу. Серийная работа экономит время.

–  Но мне сказали, что угон - не очень тяжкое преступление, - пробормотал Олэн, стараясь не выходить из образа.

Мысленно он отметил, как сокамерники дружно захихикали. С их точки зрения, он был отпетым фраером. Тощий тип в очках едва не зевнул Олэну в лицо.

–  Не забывай, что налет на банк начинается с угона тачки, - напомнил он.

Парень говорил вкрадчиво, что твой счетовод.

Олэн посмотрел на стопку матрасов. Их было четыре штуки. Значит, по одному на двоих. А одеяла, наверное, внизу…

Олэн

сел. Лучше уж спать сидя… Дело чертовски осложнялось.

–  Ну, мнето начхать, - продолжал толстяк.
– Меня они знают, как облупленного… даже в курсе, кому я толкаю краденые колеса! Так чего дергаться? Я для них мелкая рыбешка…

Олэн закрыл глаза. Оставалось надеяться, что уголовная полиция тоже примет его за мелкую рыбешку, и держаться до конца.

Глава 6

Угонщиков поодиночке забирали из камеры, но обратно не приводили. Очевидно, в уголовном отделе не жаждали, чтобы те делились впечатлениями с дружками. Клиентов отправляли прямиком в тюрьму Сантэ.

Олэн наблюдал, как старожилы исчезают, а их места занимают новенькие.

На третий день наконец вызвали и его. Полицейский в синей рубашке и брюках того же цвета проводил его в большую комнату, роскошную меблировку которой составляли засиженное мухами большое зеркало, тяжелый стул и колченогий стол.

Здешний парикмахерский салон. Мужчина в штатском указал ему на стул, сунул в руки полную пены миску и принялся намыливать физиономию. Очень скоро мыло набилось в глаза и ноздри.

–  Так положено перед судом?
– вежливо спросил Олэн.

Ответа не последовало. Он собирался переспросить, но брадобрей ухватил его за нос и начал сбривать усы. Он мог бы неплохо зарабатывать на ярмарках, поднимая тяжести двумя пальцами. Олэн, как рыба, широко открыл рот.

Изрезанный, но выбритый, он шел по лестницам и коридорам. Впереди и сзади шествовали полицейские. В конце концов его привели в кабинет. Здесь явно преобладали черный и зеленый цвета.

За столом сидел ладный парень лет тридцати пяти с тонкими чертами лица и насмешливыми глазами. Это был не кто иной, как Поль, помощник комиссара Бло, но Олэн о том не догадывался. Впрочем, если записать все, чего он не знал, можно было бы составить чертовски богатую библиотеку.

Поль кивнул полицейским в форме, и те мгновенно испарились.

–  Можешь сесть, - без выражения сказал он.

Олэн покорно опустился на стул. Машинально он потрогал воротничок, но галстук у него отобрали. А именно галстука ему очень не хватало. Поль, попрежнему стоя, достал какието бумаги.

–  Франсуа Олэн, родился в Алжире в апреле двадцать второго года… Отец - Мариус Олэн, сапожник, мать - Берта Казарес, учительница… Оба - покойные.
– Поль, оторвавшись от чтения, взглянул на Олэна.
– Учение - нерегулярное… армия… потом автомобильные гонки… пока пять лет назад не отобрали лицензию… Все верно?

–  Да, месье, - отозвался Олэн, чувствуя, что тут совсем иная музыка, нежели в участке.

–  Для кого ты стянул машину?
– внезапно спросил Поль.

–  Д… для себя…