Отмеченные водой и пламенем

Баштовая Ксения Николаевна

Эрменгильда рванулась к матери, повисла у нее на шее:

– Мама!

– Хильди! Единый, ты вернулась...
– женщина горячо обняла дочь, осыпала ее щеки поцелуями.

Винтар, честно говоря, чувствовал себя при этой сцене совершенно лишним. По большому счету, он действительно здесь был не нужен. Обещание, данное Эрменгильде, мужчина выполнил, до дома ее доставил, пора и честь знать.

Награда, о которой говорили наемники? Да кому она нужна, та награда? Пусть, ее, если уж так хочется, эти самые рейтары

с ландскнехтами и забирают.

– Что за шум?
– раздраженно поинтересовался голос с верхней площадки лестницы.
– Моата, я же говорил вам, мне нужно разобраться с бумагами.

У Мадельгера сердце оборвалось.

Знакомый голос - запомнившийся с детства мягкий баритон с легкой хрипотцой.

Слишком знакомый.

Знакомый тон - малость недовольный, суровый...

Слишком знакомый.

Мужчина бросил короткий взгляд наверх - и саламандра, притаившаяся в груди, тоскливо взвыла, полоснув когтями по сердцу и разрывая душу на окровавленные лохмотья...

Барон фон Оффенбах почти не изменился за прошедшие годы, словно застыл в одной поре. Тяжелый взгляд, темные круги под глазами - от бессоницы.

И лишь седина полностью посеребрила его голову...

– Дитмар, - чуть слышно выдохнула баронесса. На ее лице улыбка боролась со слезами.
– Дитмар, Хильди вернулась!

Барон замер, вцепившись перепачканными чернилами пальцами в перила лестницы:

– Эрменгильда?!..

Кайо зачарованно переводил глаза с барона на баронессу: мальчишке вдруг стало очень тоскливо, а почему, он сам, пожалуй, не мог сказать...

Пожалуй, единственным, кому было абсолютно наплевать на все эти проявления родственных чувств, был Росперт. Шварцрейтар с интересом оглядывался по сторонам, словно не замечая, что он здесь не один, а когда на ступенях появился барон фон Оффенбах, наконец вспомнил, зачем он здесь.

В конце концов, деньги - это святое!

И раз уж Мадельгер стоит, натянув шляпу на самые глаза, и требовать награду явно не собирается, то пора было брать все в свои руки - иначе так и останешься без пфеннига в кармане.

– Совершенно верно, Ваша Милость!
– бодро отрапортавал Барнхельм.

Барон вздрогнул, и, кажется только сейчас заметив, что в зале есть кто-то еще, перевел озадаченный взгляд на наемника:

– Кто вы?

– Шварцрейтар Росперт Барнхельм к вашим услугам, Ваша Милость! Это мы помогли госпоже фон Оффенбах добраться до дома...

Нет, понятно, что изначально всем этим занимался водяной колдун, но сейчас главное получить награду. А делиться ею можно будет уже потом.

– ... И мы слышали, - браво продолжил мужчина, - что за помощь госпоже фон Оффенбах была была объявлена награда!

Винтар фыркнул: нет, все-таки, что не говори, а требовать деньги наемник умел. Этого у него не отнимешь.

Барон медленно кивнул, словно

собираясь с мыслями:

– Да, конечно...
– оглянулся через плечо: - Хекка, распорядись казначею выдать деньги...
– Мужчина задумчиво потер бровь, перевел взгляд на шварцрейтара: - Ста таллеров хватит?

Росперт задохнулся: он даже представить не мог такую сказочную сумму. Даже если поделить на троих - с учетом водяного мага - на полученные деньги можно безбедно жить несколько лет.

Мужчина радостно хлопнул по плечу стоявшего рядом Мадельгера:

– Оффенбах, да мы сказочно разбогатели!

– Что вы сказали?!
– вскинул голову барон.

– Росперт, заткнись!
– прошипел ландскнехт, но Барнхельма уже понесло:

– Мадельгер, да это же сказочные деньги!
– и мужчина от души хлопнул приятеля по спине.

От мощного удара между лопаток ладндскнехт автоматически, чтоб не упасть шагнул вперед, шляпа слетела с его головы...

Баронеса фон Оффенбах впилась взглядом в его лицо и тихо охнула, прикрыв рот ладонью.

– Кровь Единого...
– чуть слышно выдохнул барон.

Отступать Мадельгеру было уже некуда. Мужчина нашел взглядом барона, вытянулся во фрунт и, залихватски щелкнув каблуками, зло отрапортовал:

– Ландскнехт Мадельгер Оффенбах, лишенный наследства, к Вашим услугам, Ваша Милость!
– огненный барс, противно завывая, уже рвался наружу, и удерживать его удавалось лишщь чудом...

– Энцьян...
– чуть слышно выдохнула баронесса.
– Гери...

Женщина выпустила руку ничего не понимающей Эрменгильды, невидяще шагнула вперед и, остановившись напротив Мадельгера, медленно подняла руку, желая дотронуться до его щеки, убедиться, что это не сон:

– Гери... Сынок...

Разноглазый чуть склонил голову, уходя от прикосновения и, двумя пальцами перехватив в воздухе узкое запястье баронессы, отчеканил:

– Вы ошиблись, Ваша Милость. Мои родители лишили меня наследства - я для них умер. Так же, как и они для меня.

От пальцев ландскнехта по нежной коже баронессы разбегалось пятно ожога. Вздулась цепочка волдырей...

Женщина даже не вздрогнула. Она лишь, не отводя взгляда, все смотрела в разноцветные глаза сына, в зрачках которого сейчас плясали багровые языки пламени...

Оффенбах выпустил ее руку, отступил на шаг, резко дернул головой в коротком поклоне:

– Честь имею!
– и развернулся на каблуках, направляясь к двери.

На миг задержался рядом с Роспертом и процедил:

– Значит, "два больше одного"?.. Забирай деньги, Барнхельм: отдашь мне мою долю, и чтоб больше я тебя никогда не видел! Предатель!

Дверь в залу была закрыта: Мадельгер зло ударил по ней кулаком и выскочил наружу.

И лишь на створке остался опаденный отпечаток кулака...