Отмеченные водой и пламенем
Шрифт:
– Ну так что, сдаетесь?
– Мортен в последний раз попытался воззвать к голосу рассудка.
Барнхельм в ответ показал непристойный жест, нимало не смущаясь присутствующих при этой сцене детей и благородных дам. Впрочем, шварцрейтара оправдывало то, что ребенок вообще никак не реагировал на происходящее, а благородная дама была всего одна, да и та в этот момент смотрела совсем в другую сторону.
– Пальцы отрублю!
– прошипел вспыхнувший Кристенсен и пришпорил коня.
Всадники сшиблись на полном
Где-то за спиной у Винтара испуганно вскрикнула Эрменгильда, но колдуну было не до того, чтоб оглядываться.
Для Мадельгера самое противное во всем происходящем, было, конечно, то, что Росперт оказался прав - скьявонеска совершенно не была приспособлена для конного боя. Противниками Оффенбаха были Кристенсен и второй, молодой рейтар, имени которого Мадельгер во время службы у фон Мецгера так и не запомнил, и надо сказать, проблем нападающие могли доставить очень много.
Мечи со звоном скрестились, Кристенсен встретился взглядом с ландскнехтом и оскалился:
– Ничего личного, монах, это контракт.
Вот чего Оффенбах на дух не переносил, особенно после событий вчерашней ночи, так это чтоб его называли монахом - разноглазый яростно атаковал доставшихся ему противников, не обращая внимания на неудобства, связанные с неподходящим для конного боя мечом.
Кенниг, во время боя, внезапно понял, что меч из Бруна он захватил не зря. Пусть водяной колдун практически не помнил, чтоб он сражался холодным оружием, но тело действовало само. Парирование, удар, выпад, принятый почти у самого рикассо, новый выпад... И на одного нападавшего стало меньше.
Со вторым противником Винтар справился и того быстрее - всего несколько ударов сердца, и вороной конь умчался прочь, унося выпавшего из седла и запутавшегося в стремени, раненного наездника.
Кенниг оглянулся на своих спутников. Барнхельм как раз успел разделаться с противниками. Оффенбах, по какой-то нелепой иронии судьбы оказавшийся между нападавшими и перепуганной Эрменгильдой, обеими руками обхватившей неподвижного Кайо, избавился от более молодого нападающего и остался один на один с Кристенсеном.
Резкий выпад был легко отбит шварцрейтаром. Но скьявонеска пошла дальше, рубанула вороного коня, принадлежащего Кристенсену, и раненный скакун рухнул на землю, придавив не успешего выбраться из седла наемника.
Оффенбах медленно опустил меч и, припомнив зеленое пламя, горевшее в глазнице у шварцрейтара, мрачно буркнул:
– Сдавайся, кот!
– после того, как самого ландскнехта обозвали "монахом", удержаться от издевки мужчина не мог.
Мортен Кристенсен, пытавшийся выбраться из-под бившегося в агонии коня, роняющего с губ кровавую пену, замер и медленно поднял недобрый взгляд на разноглазого. Губы растянулись в злой усмешке:
– Не кот, монах! Медведь!
– и мужчина рывком сдернул
Тело мужчины словно поплыло, подернулось дымкой, увеличиваясь в размерах, как-то странно разбухая. Лицо вытянулось, обретая очертания медвежьей морды. Кожа поросла бурым мехом, послышался треску рвущейся одежды...
А через несколько мгновений огромный медведь отшвырнул в сторону павшего коня и, оскалив зубы, заревел.
– Скримслово отродье!
– выдохнул потрясенный Оффенбах.
Уже в следующий миг зверь собрался в какой-то чудовищный, огромный ком и огромными прыжками рванулся вперед.
Шерсть стояла дыбом, уши были плотно прижаты к черепу, зубы оскалены. При каждом прыжке медведь издавал громкий рыкающий звук - что-то вроде кашля или выдоха. Один скачок, второй, третий...
Взмах чудовищной лапой и лошадь Эрменгильды в панике взвилась на дыбы. Девушка, придерживающая Кайо, не сумев удержаться, с криком рухнула на землю.
Огромная туша нависла над упавшими...
Размышлять было некогда: Кенниг пришпорил коня и, резко, наотмашь ударил мечом. Полуторник скользнул по спине зверя, лишь слегка ранив его, но этого было достаточно для того, чтоб хищник отвлекся от своей жертвы.
Отчаянный рев, от которого лошадь колдуна шарахнулась в сторону, да так, что Винтар сам чудом удержался в седле.
За мгновение до того, как когтистая лапа достала всадника, сверху по зверю, разрубая тому ключицу, ударил тяжелый рейтшверт - Росперт успел присоединиться к бою. Медведь, отчаянно взревев, попытался повернуться к обидчику, но левая передняя лапа безвольно обвисла...
Оффенбах тоже времени зря не терял. Пусть скьявонеска и не была приспособлена для конного боя, да и сам меч был слишком легок для того, чтоб серьезно ранить зверя, но жалящие удары отвлекали и раздражали хищника.
Кенниг бросил короткий взгляд на упавших. Проверить, что там с Эрменгильдой не было никакой возможности - нужно было как можно скорее закончить со взбесившимся зверем - но на миг водяному магу показалось, что девушка шевелится: а значит, еще оставался шанс, что с ней все в порядке.
С ней и с мальчишкой, которого, может статься, мать совсем не зря звала в ученики...
Водяной колдун старался даже не допускать мысль о том, что Кайо мог оказаться его сыном: лучше ни на что не надеяться, чем потом разочароваться...
Острые когти одним взмахом разорвали горло коня Росперта, но рейтар успел выдернуть ноги из стремени... Мужчина упал на землю, откатился в сторону, чудом избежав удара когтистой лапой.
Винтар ударил сверху, пытаясь повторить удар шварцрейтара, надеясь, что он сможет если не перерубить вторую ключицу зверю, то хотя бы задеть его...