Отмель
Шрифт:
– Может, что-нибудь взять с собой? – спрашивает Ариэлла.
– Совсем ничего. Только мужа.
Она звонко смеется, слегка запрокинув голову.
– Моего чудесного мужа, – говорит она.
И в этом слышится самая что ни на есть ложь.
Сейчас
Чарльз поднимается с постели, и остальные домочадцы следуют его примеру. Распорядок работает как часы, буднично и предсказуемо. Чарльз жалуется, что галстук не подходит к рубашке, и Джорджия второпях гладит ему другой. Кики сидит за кухонной стойкой, ест яичницу и просматривает свои последние видео заката, спальни, нового свитера и желтых листьев у нас в саду. Она во всем копирует отца и даже не догадывается об этом.
Скорее бы дети собрались и поехали в школу. Скорее бы наступило десять утра.
Сегодня
Куп набивает рот кукурузными хлопьями, пока Джорджия разогревает для него молоко в микроволновке. А я, откинувшись на спинку стула, наблюдаю, как идут дела в моем доме, хоть и не чувствую себя его хозяйкой. Мой имбирный чай совсем некрепкий и чуть теплый, как пот. Я постукиваю накрашенными ногтями по китайскому фарфору, поблескивающему сложным сине-белым узором в свете люстры.
Чарльз меня почти не видит. Кики видит только саму себя. Куп видит Джорджию, нашу домработницу, которая вполне могла бы сойти за его мать. Я вижу свое лицо, растянутое и перекошенное, в отражении начищенного до блеска чайника и гадаю, как же мне выпутаться из этой неразберихи.
Многие матери из самых разных уголков мира наверняка раскритиковали бы меня за «ютуб»-канал моей дочери. Начнем с того, что мне тоже это сразу не очень-то нравилось. Но Кики так увлеклась одним популярным видеоблогером, что стала притворяться, будто ее снимают на камеру, пока она распаковывает очередной набор лизунов [1] , которых я для нее покупаю. Вскрывая яркую пластиковую упаковку, она с нарочито американским акцентом рассказывала воображаемому зрителю, какие лизуны мягкие и упругие. А потом тайно сняла себя на видео и выложила на «Ютуб». Узнав, что ролик получил довольно много лайков и комментариев, я попросила дочь ничего не говорить Чарльзу. Мой муж владеет охранным предприятием, оказывающим услуги сиднейской элите, и его вряд ли обрадует, что Кики выставляет наш задний двор и дом на всеобщее обозрение. Наверное, именно по этой причине, когда количество подписчиков Кики перевалило за тысячу, я перестала закрывать глаза на ее увлечение и забила тревогу. В конце концов, ролики может посмотреть кто угодно. Тогда-то я и потребовала, чтобы дочь больше ничего не выкладывала в Сеть.
1
Игрушка из вязкого желеобразного материала, также известная как слайм. – Здесь и далее примеч. пер.
Кики и Куп в школе, а я дома с Джорджией. Она словно предмет старой мебели, ставший неотъемлемой частью семейного гнезда. Время от времени я слышу, как она напевает в коридоре, наверху или в комнате рядом с моим кабинетом. Кажется, Джорджии очень нравится ухаживать за нашим домом: мыть полы, раскладывать вещи по местам, чистить ковры пылесосом, готовить. Я тоже ее люблю. Жаль только, что без нее нам никак не обойтись.
Рядом с ней я чувствую себя второстепенной, словно мои дети должны быть ее детьми, мой муж – ее мужем. Меня не покидает ощущение, что я просто не вписываюсь в общую картину.
Отвезя детей в школу, я возвращаюсь к себе в кабинет и, потягивая зеленый смузи, вдруг слышу вой сирен за окном. Совсем скоро я встречаюсь с Ариэллой, и мне не терпится с ней поговорить. Сегодня утром Джорджия слышала плач, доносящийся из-за фасада их дома, и, судя по записке, которую соседка передала мне через домработницу, дело серьезное. Связанное с тем, что мы так упорно пытались выяснить. И еще тут как-то замешана Трейси, моя подруга с работы. Я тщетно пытаюсь сосредоточиться на экране монитора.
Я все знаю. Трейси мне рассказала. Встречаемся в 10 у ограды. А.
Едва я прочла записку, живот скрутило узлом. Что именно Трейси рассказала Ариэлле? Я не видела Трейси
Я моргаю, уставившись в монитор, пытаюсь сосредоточиться, отвлечься, чем-то себя занять.
Читаю письмо одного из клиентов, который сообщает, что завтра днем будет занят и вынужден отменить сеанс. Он пропустил пять консультаций подряд, поэтому мне кажется, что нам пора расстаться. Клиент остается клиентом только в том случае, если готов всецело посвятить себя спасению собственного здоровья. Я им не мать и не стану настаивать на продолжении встреч. В общем, в ответном письме я советую парню хорошенько все обдумать и попытаться определить, почему он нуждается в моей помощи. А сама мысленно надеюсь, что Трейси мне перезвонит, и с нетерпением жду десяти утра. Что известно Ариэлле? О чем рассказала ей Трейси?
Сирены. Они стали громче, и когда полицейские выходят из машин, я отодвигаюсь от стола. Авария? Ограбление? Я из тех, кто всегда предполагает худшее. Мы ведь живем на одной из самых богатых улиц Сиднея, и я не раз ловила себя на мысли, что рано или поздно какой-то из здешних особняков обязательно подвергнется взлому.
Джорджия спускается по лестнице, держа в руке корзинку с дезинфицирующими салфетками. В ноздри ударяет сильный запах лимона.
– Авария, да? – спрашивает она.
– Точно не знаю, – говорю я и открываю дверь гостевой спальни. Оттуда я вижу через окно отражение сине-красных огней в свежевымытых БМВ, припаркованных с одной стороны дороги. Солнце показывается из-за облаков, поблескивая и танцуя бликами на воде. Три полицейских автомобиля. Два копа чуть ли не бегом направляются к дому Ариэллы и стучат во входную дверь. Сирены стихают, но огни продолжают мигать. Я чувствую вкус крови и понимаю, что сильно прикусила язык.
– В чем там дело, миссис Дрей? – доносится из холла голос Джорджии.
– У наших соседей что-то случилось.
Три месяца назад
Матео вваливается в наш дом, игнорируя нормы светского этикета. Бросает мне: «Привет» – и сразу переключается на Чарльза. Исходящая от соседа энергия, к которой примешивается тяжелый запах его одеколона, еще долго отсюда не выветрится. Она заполняет собой все, перебивая зимний воздух и даже запах чеснока на кухне. Эго Матео настолько огромно, что кажется, будто это он хозяин дома.
Мужчины хлопают друг друга по плечу, выяснив, что у них немало общих знакомых. Ариэлла смотрит на меня так, словно мы вдруг стали одной семьей. Подумать только. Сколько в Сиднее улиц, сколько у нас соседей, а Чарльз знает именно Матео. Они смеются над этим совпадением и обсуждают людей, которые их связывают, мгновенно проникаясь друг к другу симпатией. Оба играют мускулами и демонстрируют свое превосходство, как принято у носителей тестостерона: через крепкие рукопожатия, хлопки по плечам и громкий смех – все, что мне так противно в Чарльзе. Матео заявляет: «Приходи ко мне работать. Говорят, твоя команда одна из лучших». Это приказ, а не предложение, и Чарльз до смешного подобострастно кивает в ответ и повторяет: «Да-да-да», точно метрдотель, встречающий богатого гостя. Мой муж – бывший военный, а ныне владелец компании, которая оказывает услуги в сфере безопасности людям, находящимся в группе повышенного риска: высокопоставленным чиновникам, знаменитостям и директорам во время деловых поездок. Так я и говорю тем, кто меня об этом спрашивает, ведь больше ничего толком и не знаю. Я никогда не лезу в работу Чарльза, а он, в свою очередь, не интересуется моей. Будучи замужем за человеком, который зарабатывал на жизнь убийством, не жди, что за ужином тебе позволят обсуждать чересчур эмоциональных клиентов и методы борьбы с депрессией.