Отморозок 3
Шрифт:
— Центральный, — сказал я и потянулся к наперстку.
Седой опередил меня и быстрым движением смахнул центральный наперсток. Под ним ничего не было. Толпа разочарованно охнула, но я поймал руку седого, которую он не успел убрать достаточно быстро, и, вывернув его кисть, увидел зажатый под сгибом пальца черный шарик.
— Это ты, братуха, шарик, наверное, случайно прихватил, — укоризненно сказал ему я, показывая всем заинтересованным зрителям шарик в руке седого. — Но ничего, бывает, я не в обиде.
Седой сипел от боли в вывернутой под прямым углом кисти и пытался что-то кричать на
— А я говорил, что они все жулики! — Торжествующе заорал толстый мужик в расстегнутой на груди рубахе.
— Не надо сними играть!
— Я так понимаю, что эту партию я выиграл? Тогда всех целую, забираю свой выигрыш и откланиваюсь, — миролюбиво сказал я и, оттолкнув седого от себя, одним движением сгреб с картонки и деньги, и серьги и положив их себе в карман мастерки, я сразу застегнув его на молнию.
Поднявшись на ноги, я тут же почувствовал тяжелую ладонь на своем плече.
— Не торопись, пацанчик, — прогудел сзади голос одного из быков.
Я резко повернулся и, сбив ухватившую меня за плечо руку, с разворота жестко ударил локтем схватившего меня бычару в голову. И тут же добавил ему серию боковых корпус–голова. Не ожидавший такой быстрой ответки, парень беспомощно рухнул на асфальт. Раздался пронзительный истеричный женский крик, и толпа, окружавшая нас, бросилась врассыпную.
Краем глаза я увидел налетающего на меня второго быка и, поджав колено к груди, буквально выстрелил ему в голову мощный йоко-гери, вложив в него всю свою массу. Налетев небритой челюстью на мою пятку, второй охранник, взлетев так, что его ноги оказались выше головы, грохнулся спиной на асфальт. Пока я был занят с охраной, седой достал выкидной нож и, щелкнув кнопкой, попытался в выпаде ткнуть мне им в живот. Я, уходя от ножа, быстро одернул свой таз назад и, сбив руку атакующего в сторону одной рукой, пробил ему хлесткий боковой в челюсть другой и придержав вооруженную руку, повторил боковой. Седому этого вполне хватило. Выронив нож, он, закатив глаза, рухнул вниз и лег рядом со своей охраной.
Я не стал задерживаться и быстрым шагом, не смотря по сторонам и ловко протискиваясь сквозь отдыхающих, пошел наискосок через набережную по направлению к домам. Пройдя за угол дома, я сразу избавился от ватных тампонов во рту, снял на ходу мастерку и кепку, а потом, остановившись, быстро стянул с себя спортивные штаны прямо через кеды. Оставшись в коротких синих с полосками по бокам спортивных шортах и в легкой зеленой футболке, я засунул спортивный костюм и кепку в предусмотрительно взятый с собой пакет, после чего прогулочным шагом пошел к заранее оговоренному месту встречи с Федором Ильичом. Сейчас я выглядел обычным туристом и уже ничем не напоминал парня, только что устроившего веселый раскардаш на набережной. Сделав хороший крюк, я, спустя десять минут, вышел к центральному городскому пляжу и увидел своего соседа, который беспокойно ходил назад вперед около ларька с мороженым. Волнуется, наверное, не слинял ли я вместе с его серьгами и с деньгами, мелькнула у меня мысль.
— Юра, я просто поражен! — Федор Ильич, заметив меня, подбежал с сияющими от восторга глазами и эмоционально схватил за руку. — Я, признаться, до самого конца не верил, что
— Тише, Федор Ильич, — поморщился я, останавливая поток слов, лившийся без остановки. — Не привлекайте к нам внимание. Нам нужно поскорее убраться отсюда. Вот, возьмите, здесь серьги Софьи Валерьевны и четыреста рублей. Я думаю, что это полностью компенсирует ваш вчерашний проигрыш.
— Спасибо, Юра! Я так тебе благодарен, — прочувствованно сказал Федор Ильич, пряча серьги и деньги себе в карман. — Если бы не ты, Софочка не скоро бы меня простила. Когда я ей все расскажу, она мне просто не поверит.
— А вот этого не нужно, Федор Ильич. Я вас очень прошу, никому ничего не рассказывайте о нашем маленьком приключении. Эти люди обязательно будут меня искать, и мне не хотелось бы снова с ними встречаться. Да и вам с семьей лучше больше не ездить гулять по Анапе, так, на всякий случай. Вряд ли вас свяжут со мной, но лучше поостеречься и не дразнить гусей.
— Да, Юра. Конечно! Как ты скажешь. Я буду нем как могила.
— Вот и отлично, а теперь пойдемте на маршрутку. Скоро уже обед, а Надежда Степановна обещала сегодня свежего борща наварить. Он у нее просто обалденно вкусно получается.
— Что, Георгий, я слышал, у вас сегодня не задался денек? — Ехидно поинтересовался у седого мужика с набережной майор милиции Зарифов, которому тот принес ежедневную мзду за прикрытие.
— Ай, начальник, и не говори. — Сокрушенно вздохнул седой. — Сколько я работаю, в первый раз у нас такое. Налетел, ограбил и убежал. Просто как вихрь какой-то, а не человек. Но ничего, если он здесь на побережье еще появится, ему несдобровать.
— Ты мне только смотри, чтобы без членовредительства, — строго предупредил седого майор. — Мне в городе не нужны никакие серьёзные происшествия. Поучите, но чтобы все тихо было. Ты зайди потом к Палычу, опиши этого типа. Мои парни тоже будут посматривать. Мне тут такие резвые и дерзкие ребята совсем не нужны.
— Да тут такое дело, его никто особо и не запомнил, — еще раз вздохнул седой. — Он в спортивном костюме и в кепке с надписью «Речфлот» был. С виду, совсем молодой парень. Рожа у него такая противная, с тяжелой нижней челюстью и шепелявит немного. Зато дерется как черт. Миху и Батона он очень четко положил, а они парни крепкие, оба в прошлом хорошие вольники.
— Боксер что ли? — заинтересованно спросил майор. — Тогда можно пойти по боксерским залам, посмотреть, кто там занимается, глядишь и найдешь свою пропажу.
— Нет, не боксер, а каратист, скорее всего. Он Батона ногой в голову с одного удара вырубил, — покачал головой седой и машинально потер челюсть, на которой вспух желвак от удара. — Да он и не местный, сто пудов. Анапа городок маленький, не стал бы он в своем городе так опрометчиво работать. По всей видимости, это какой-то спортсмен-гастролер, в одиночку работает. Он уже, наверное, рванул куда-то по побережью, в Сочи или в Ялту. Тут второй раз у него уже ничего не выйдет.