Отморозок 5
Шрифт:
Качественно меня, однако, обработали. Хорошо, что я грамотно перекрывался, как мог смягчал удары, да и тело у меня подготовленное, что тоже во многом помогло пережить избиение ногами в сапогах без сильных последствий. Все повреждения, что получил, залечу за три-четыре дня. Благо опыт уже есть. Со сном конечно засада, но ничего, переживем. Интересно, здесь хоть как-то будут кормить? А так же интересно насчет процесса обратного еде. Судя по запаху, здесь должно быть какое-то отхожее место. Замечаю несколько дырок толщиной в палец просверленных в потолке контейнера. Это для вентиляции, чтобы арестанты не откинули коньки от удушья. Утром в эти отверстия будет пробиваться свет и тогда я смогу осмотреть свое
Вдруг мозг раскаленной игрой пронзила мысль. Что будет с моими людьми? До сих пор я рассматривал свое заключение под арест как попытку расправиться лично с собой. А если замысел гораздо шире? Сам по себе, я все равно не представляю особой опасности для Жоржа. Каким бы я ни был бойцом, выстоять в одиночку против системы я не смогу. Мне дали силу люди вставшие у меня за спиной. Именно благодаря им, со мной здесь считаются и даже разговаривают, пытаясь перетянуть на свою сторону. Теперь, когда меня изолировали, для Жоржа самое удобное время накатить на мою команду и попытаться ее сломать и разрушить. Я верю и в Рамазана, и в Эдика, и в Карася, верю в Ромку — за эти несколько месяцев из забитого и запуганного армией ботана, он превратился в уверенного в себе юношу, которого не так легко поломать. Я верю в своих друзей, но в тоже время, сильно беспокоюсь, как они там? Справятся ли с испытанием, которое ляжет на их плечи. Ведь основной удар, по идее, сейчас придется именно по ним. Их меньше чем людей Жоржа, они моложе и менее опытны, но они уже стали командой, и у них есть все, чтобы выстоять.
Сейчас не нужно отвлекаться. Переживаниями я никак не помогу своим товарищам. Нужно постараться восстановиться, чтобы по выходу из этого узилища быть полным сил. Я выйду и найду решение, как прижать Жоржа и Дато. Даже если придется пойти на сделку с комбатом, я все равно вывернусь и обману эту сволочь. Дайте только время, и я подведу его под суд с его махинациями.
Сажусь снова на свой китель и начинаю считать вдохи и выдохи, погружаясь в себя. Через время раздается новый стук в стену, но на этот раз я уже готов и не реагирую так остро. Я все также сижу и дышу весь превращаясь в дыхание. Нет ничего, только воздух, который свободно течет внутри моего ставшего бесплотным тела. Вдох — выдох, вдох — выдох. Я весь ухожу в процесс дыхания, и удары кувалдой о стенку контейнера, становятся далекими и едва слышными. Они доносятся как будто откуда-то издалека. Собираю тугой теплый комок в нижнем даньтяне, и собрав достаточно, веду поток ци к поврежденному боку.
— Эй, ты там не сдох еще?
Из открытого люка наверху, разгоняя тьму, внутрь контейнера льется солнечный свет. Внутри уже довольно жарко и душно и приток относительно свежего воздуха весьма кстати. Поднимаюсь на ноги и становлюсь под люком. Слышу сверху довольный голос.
— Смотри как тебе рожу разнесло. Будешь знать как на людей кидаться, падла. Ударь ты меня, я бы тебя вообще убил.
Эту речь произносит лопоухий азиат спускающий мне на веревке котелок с какой-то неаппетитной бурдой и следом котелок с водой.
— Это тебе на целый день. Хочешь сразу сожри, а хочешь растяни. Больше ни еды ни воды не будет. — Говорит он и самодельный люк с грохотом падает, отрезая меня от солнечного света и чистого воздуха.
Иду к котелкам и беру их, отходя в угол, где меньше всего воняет мочой и фекалиями. Неприятный запах идет из дыры с неровными оплавленными краями, вырезанной в полу. Дыра диаметром сантиметров тридцать, под ней находится небольшая яма для испражнений. Выводить на оправку, меня скорее всего не будут весь срок пребывания в контейнере,и придется справлять все надобности в эту яму. Я тут весь пропитаюсь этим зловонием. Смотрю в котелок с едой. Там нечто вроде
В прошлой жизни мне приходилось добровольно голодать больше двух недель, когда лечил язву. В голодании нет ничего ужасного. Трудно только первые пару дней, потом привыкаешь и есть совсем не хочется. Самое главное не изводить себя мыслями о пище и вообще о ней не думать. Хорошо, что есть вода. Правда ее немного, поэтому нужно растянуть на целый день. Что в условиях жаркого контейнера будет совсем не просто.
Люк сверху снова открывается и сверху высыпают белое вещество, а потом выливается пара ведер воды.
— Дезинфекция, чтобы тебя блохи не заели псина, — слышится издевательский гогот сверху и люк с грохотом падает на место.
По помещению распространяется едкий, разъедающий глаза, запах хлорки. Твари! Знаю, я эти штучки. В горле першит и кажется, что дышать вообще не возможно. Глаза сильно слезятся и начинают гореть. Убил бы гадов! Зато воды у меня теперь много, правда от этого, почему-то не легче. Снимаю с себя майку складываю в несколько слоев, смачиваю водой из котелка и стараюсь дышать через нее.
Всю ночь казарма второй роты провела на осадном положении. По распоряжению Эдика, взявшего командование на себя, двери забаррикадировали как в самый первый день, когда новое пополнение прибыло из учебки. Избитый Рамазан молча лежит на своей кровати. Его нашли валяющимся на земле около спортгородка и на руках притащили в расположение казармы. Баирову сильно досталось. Лицо у него все в гематомах, глаза заплыли и только упрямый злой огонек прорывающийся через узкие щелочки, говорит о том, что он не забудет и отмстит своим обидчикам. Ни Юры, ни Ромы Бергмана так и не было всю ночь. В спальню несколько раз пробовали ломиться с угрозами люди Жоржа, но поняв, что дверь забаррикадирована, быстро остыли, пообещав разобраться завтра. Эту ночь никто почти не спал. А утром, когда баррикада была снята Эдик, которому край как нужно было узнать, что случилось с Юрой и Ромкой, выскользнул из спальни, возложив на время своего отсутствия командование на Карасева. Вернулся он через час, и его лицо было очень хмурым.
— Ну, что ты узнал? — кинулись к Эдику товарищи.
— Юра на «губе». Ему вчера за драку пять суток влепили, а Ромки так нигде и нет.
— Может он тоже на «губе»? — Предположил Коля Терещенко.
— Нет, его там нет, — покусывая губу, помотал головой мрачный как туча Ханикаев.
Воздух в контейнере влажный и жаркий. Дикая вонь проникает в каждую щелочку. Снова стук металлической кувалды по стенкам контейнера. Вода с пола частично стекла в сливную яму, а частично испарилась, и запах хлорки стал не таким острым. Мне очень повезло, что здесь есть эта сливная яма. Иначе мое положение было бы гораздо хуже. А сейчас терпимо, не приходится хлюпать босыми ногами по воде. На такой жаре за день пол полностью просохнет и я смогу постелить китель и сесть на него.
— Эй Костыль, как ты там, падла? — Слышу знакомый издевательский голос.
— Отдыхаю как на курорте в Сочи. Тебе не понять, ты же, наверное, кроме козьих какашек ничего не видел, — Весело кричу в ответ — А как твоя ножка или ручка, не знаю который из вас навестить меня пришел? Не сильно бо-бо? А то присоединяйся, я тебя тут еще немного полечу.
Это точно один из братьев Резвановых, не знаю правда который.
— Нормально моя нога, — слышу спокойный голос. — До свадьба заживет. А вот жопа твоего дружка еврейчика останется разорванной уже навсегда. Дырка у него была узкая, еще целочка оказался, что было вдвойне приятно. Теперь замуж точно никто не возьмет. Зачем настоящему мужику порченная баба?