Отморозок Чан
Шрифт:
Чан шел до самого рассвета. Периодически он тряс головой, словно пытаясь отогнать какие-то мысли, иногда непонимающе оглядывался вокруг, будто забыл, как сюда попал. Внезапно Чан остановился у двери в здание. Он смотрел на дверь какое-то время, потом вошел внутрь. Это был магазин. Он подошел к кассе, осмотрелся и заметил крюк в бетонном потолке, потом снова вышел на улицу, снял разгрузку и затолкал ее в урну рядом со входом. Затем подошел к витрине и написал ладонью по пыли: «Ампулы для детей в урне. Я не смог их донести. Я был заражен. Простите меня. Надеюсь вы сможете их найти. Мне нельзя идти дальше.
– Простите меня, - сказал он и шагнул с прилавка.
Восемнадцатая глава
– На Пионерскую не пустят, если у вас торгового контракта нет. Да и не попасть туда без лодки, а лодки тут дефицит - стоят дорого. Но можно торговцу какому-нибудь за места заплатить - дешевле выйдет и безопаснее.
– Ну, плот можно и бесплатно, из досок соорудить.
– Это можно, да, коли руки есть. Но без контракта все равно не пустят вас на Пионерскую. А контракт этот получить, тоже дело недешевое.
– А если по поверхности до Ботанической дойти?
– Это можно. Вот только на станцию с поверхности хода нет, уж лет двадцать как. Чудище там завелось. Да такое, что справиться с ним никто не смог. Пришлось гермоворота задраить, и вестибюль обрушить, чтобы чудище это на поверхность не выбралось. Тоннели тоже обрушили. Так что станцию эту пройти можно только через обходной, технический коридор, с Пионерской. Но Пионерские эти «того», не совсем с головой дружат. Они от соседства с чудищем совсем разум потеряли. Оно для них божеством стало. Поклоняются ему, жертвы приносят. Нет, люди-то они нормальные - дела вести можно, мы вон даже пост боевой сняли со входа в тоннель, хотя я считаю, что лишнее это было.
– Понятно, что ничего не понятно. Ну, делать нечего, Чан проснется, будем думать.
– Так, а чего думать-то? Сдалась вам эта Салтыковская. Гиблое место. Во всем метро три станции всего осталось людских, а вам заброшенная понадобилась. К тому же самая опасная. Там раньше Сталкеры обитали. Все подступы заминированы. Туда не совался никто даже в хорошие времена.
– Есть у нас дело там важное. Кровь из носу надо туда добраться.
– Ну, понятно. Только...
– Да заткнитесь вы уже, еб вашу мать...
– не выдержал я.
Сука. Поспать не дадут. Слушаю их пиздешь уже полчаса. Я открыл глаза. Эти голубки сидят на матрасе. Знали бы они, как пидорно это выглядит.
Я потянулся и сел прямо. Затекло все. Спина болит. Ноги болят. Рука, на которой я спал, не шевелится - отлежал к хуям. Спать, сидя в твердом кресле, это нихуя не сказка.
На столе стола кружка. Я быстро вытянул левую руку и взял ее. К правой начала притекать кровь - ее закололо во всех местах сразу. Я понюхал содержимое кружки - грибной чай. Точнее мясной. Ну не поверю я, что такой вкус грибы могут давать.
Все это время, эти два уебка молча смотрели на меня.
– А товарищ твой на слова-то резкий, как погляжу, - заметил наконец старик.
– Да уж. Пытаюсь
– Да главное, чтоб человек хороший был. А как разговаривает, это дело десятое. Вон, на старушку мою поглядите - послушаешь, так черт воплоти. А в душе добрая. Это она мне вчера свининку-то всучила - чтоб вас накормил.
– Кстати о свининке, - вступил в разговор я, отпив мясного чая.
– А еще не осталась? Жрать охота.
– Сегодня будем хрюшку забивать. У сына день рождения вечером. Мы тут мясо не так часто едим, как хотелось бы, но вы бойцы удачливые. Мало того, что вчера вовремя до станции дошли, и от беды спаслись, так и аккурат к мясным дням поспели. Ну да ладно, - старик хлопнул в ладоши, - уже все утро болтаем. Что хотел я узнал, да и вам что знал, рассказал. Пора смену выставлять, так что пойду я. А вы можете походить, осмотреться пока, на станции нашей. К обеду главное возвращайтесь, как колокол три раза ударит.
Старик встал с матраца, ухватившись за шкаф, и направился к выходу.
– Что думаешь?
– спросил капитан, когда старик ушел.
– О чем? О вас со стариком? Я рад. Вы хорошая пара. Ебачи-бородочи...
– Не тупи. Что думаешь о том, про что мы с ним разговаривали?
– Аааа...
– многозначительно протянул я, и сделал большой глоток грибного-мясного бульона.
– Да я только концовку слышал. Про тоннели затопленные, про фанатиков и чудищ.
– Ну, так ты все самое важное слышал. На Салтыковскую можно попасть только через Пионерскую, а туда можно попасть только если есть патроны на проезд и торговый контракт.
– Бля, а хули думать-то? Надо патроны ебучие мутить.
– Ооо, отличный план, Чан! Спасибо! Как я сам-то не додумался, что надо просто патронов намутить? Короче, мля... пей свой бульон - я сам что-нибудь придумаю.
– Хули ты ебло-то кривишь? Нормальный план. Короче, можешь узнать, как договор этот ебучий вымутить, а я с патронами вопрос решу?
Я одним глотком допил бульон, поставил стакан на стол и, пригнувшись, вышел из сарая. За дверью я надел свои ботинки, а потом пинком отправил один из сапогов капитана куда-то вдаль. Пусть сука, поищет.
Первым делом я навел справки о местной валюте. Для этого было достаточно просто зайти в первую попавшуюся лавку, каких тут оказалось очень много, и спросить, чем тут принято рассчитываться.
Как оказалось, в качестве денежных средств использовались не все патроны, а только те, которые имели черную полосу на гильзе. Насколько я знаю, эта маркировка обозначала принадлежность патронов то ли к фосфорным, то ли к кислотным боеприпасам. В любом случае, это действительно очень ценная штука. Кислотные и фосфорные боеприпасы были запрещены по всему миру. Их использовали только наемники из «Божьей Воли». Если в тебя попала пуля из патрона с черной маркировкой - ты труп. Куда бы она не попала - хоть в ногу, хоть в плечо - ты умрешь. Нет, если тебе захуячили пулю в руку, то срочная ампутация может тебя спасти, вот только откуда тебе блядь знать, каким видом боеприпаса, тебя прихуярили? А подыхать ты будешь медленно, вопя, словно тебя посадили на костер и не дают с него встать. Откуда я это знаю? В душе не ебу. Но уверен, рано или поздно, я вспомню и это.