Отпетые мошенники галактики

Февраль Валентин Аркадьевич

– 38-ой калибр. Смит-и-Вессон, - доложил он звонким голосом на удивление осведомленно.
– Мы изучали марки вашего оружия, - уважительно заметил он.

Невозмутимость и наглость насекомого, с которыми оно проявило познания в святая святых - нашем оружии, просто ошеломили меня. Я с трудом сдерживался, чтобы не выйти из себя, так как знал, что зайти потом назад будет значительно труднее.

– Ах ты подлый иногалактианин, резидентурный диссидент!
– взревел

я.
– Бунтовать вздумал в моей галактике? Вот я тебе!

И я поднял револьвер, истово вытряхивая из ствола не на шутку струхнувшего братца по разуму, который теперь и не знал, куда ему деваться.

От того, что я дёргал револьвером, эльмопеец вывалился и, надо же, упал на щеку Астраи, которая будучи мне верной боевой подругой, оказалась в эти минуты рядом.

Glava XXXlV.

Астрая взвыла, постаравшись сбить, бегущего по лицу, эльмопейца. Потом она принялась метаться по отсеку. Пока затравленно не затаилась в его дальнем уголке.

Поняв, что жизнь их в опасности и последний оплот защиты в лице их прежней спасительницы Астраи безнадёжно по их же вине утерян, эльмопейцы начали спасаться, как только могли.

А я всё больше рычал, топая ногами и размахивая револьвером.

– Раздавлю! Прихлопну ботинком вкупе с вашей долбанной галактикой!
– не унимался я пока они заползали в свои щели.

И я даже попытался настигнуть одного. Но у меня ничего не вышло.

– Где мой старый, проверенный ДДТ?
– риторически вопил я.
– На кого вы покусились?

Долго Хитрый Лис ещё бушевал, меча громы и молнии. Пока весь запал из него не вышел. Но как только он поостыл маленько, то взял в руки карандаш, бумагу и принялся составлять план по дезактивации подлых вторженцев.

И была готова уже добрая половина так удачно начавшегося плана, когда я уловил рифму между словами план и таракан.

Каюсь, не равнодушен к рифме.

Нюхом всегда чую предверие хорошего стиха. Это у меня в крови. Хотя по гороскопу я, конечно, не поэт. Тем не менее, занимаясь сугубо военным, а значит и прагматичным делом, я незаметно как-то для себя съехал на поэзию.

О, поэзия!.. О, все эти розы-морозы-грезы!..

Может быть, вы не поверите, но я без ума от них и сопутствующих подобному антуражу загадочности и таинственности.

Да, признаю, стихосочинение не моя стезя.

Здесь я кроме своей несчастной любви к стихоплётству ничего существенного публике предложить

не могу.

Но потому здесь и говорилось, что стихосложение моя слабость. Не сила, заметьте. Слабость. И выражается она, слабость, конечно же, в абсолютном, совершенном неумении писать стихи. Но судить об этом вам.

Вот, что накрапал я в те минуты, когда дух вдохновенного поэтического безумия посетил меня.

Итак, слушайте!..

Мы с Астраечкой вдвоём

Вам частушки пропоём.

Здрасте, дамы, господа!

Вы откуда и куда?

Ты куда прёшь, таракан,

Эльмопейский хулиган?

Защищает Лига нас

Без вранья и без прикрас.

Сэм - бесстрашный офицер,

Лиговцам прямой пример

Вас прикончить всех готов.

Ваш навеки, граф Орлов.

Как нарушите закон,

Будет вам большой урон...

И всё в таком же духе аж на 64-х листах.

Короче, не успела моя суженая обновить свой макияж, как в небе заоблачного Парнаса зажглась новая ослепительная звезда. А поэма была написана в рекордно короткий срок.

И я, конечно, тут же зачитал её вслух, не без гордости за содеянное и не без тайного трепета и ощущения, столь присущего всем начинающим графоманам, предверия славы.

– Думаю, настала пора твоему муженьку переквалифицироваться в писатели, - заявил я довольно, я бы сказал, самоуверенно жёнушке.
– Поэзия, в конце концов, тоже ремесло. Буду зарабатывать на жизнь, рифмуя весло, унесло и число. Тройная польза: заработаю денег, потешу самолюбие и выпущу пар из истомившейся невысказываемым и невысказанном трепетной души.

И я прочитал ей всё.

– Про Уорхола мало, - заметила Астрая, густо намазывая рот губной помадой.
– Старик может запросто обидеться.

– Да хрен с ним. С этим Уорхолом, - сказал я, может быть, несколько грубовато в отношении своего начальства.
– Главное про нас не забыл. Пусть мы войдём в историю и антологии. А он - нет.

Астрая продолжала всё так же скептически красить губы.

– И про нас, - запищали ни с того, ни с сего из щелей эльмопейцы, - очень уж мрачновато. Через чур мы бы сказали суровато. Немного б самую малость юмора. Изящного, лёгкого, непринуждённого. Например, так...гм...гм...гм... эльмопейцы прилетели, трёх землян с горчицей съели... вот потеха! Хе-хе!