Отпетые мошенники галактики

Февраль Валентин Аркадьевич

– Чем современнее оружие, тем более отсталая цивилизация, - изрекла общеизвестную в нашей галактике истину Астрая и прилепилась лбом к иллюминатору.

– Пора определиться, милая, - сказал я, - От банды Уорхола мы удрали. Но следует наметить цель путешествия. Раз уж летим куда-то.

Не знаю, что собиралась ответить мне боевая подруга, но только в следующей миг всё переменилось, так как сама цель выбрала нас, а не мы её.

И

почувствовал я это по тому, как накренился пол. А стальная обшивка заскрежетала ни с того ни с сего всеми заклепками.

– Кажется, в этом мире умеют управлять гравитацией, - заметил я практически невозмутимо.

Да, это казалось невероятным. Но жители планеты сконструировали гравитационные излучатели. И один такой был сейчас направлен прямо на нас.

– Насколько я знаю, - сказала Астрая, - на милитаризованных планетах подобные штуки использовать запрещается.

– Запрещается продавать их на планеты, находящиеся в состоянии войны, - поправил я.
– Но всегда есть окольные пути для приобретения любого оружия. Конструирование, например. В крайнем случае, в их руки могли попасть чертежи, - предположил я, разглядывая летающий в космосе вокруг корабля космический мусор.

Этого мусора было столько, что наш звездолёт буквально плавал в нём, как сардины в масле.

Конечно, гравитационный луч не делал исключений. Заарканив нас, он прихватил с собой заодно и тот хлам, что нас окружал.

– Господи, ну и свалка, - поморщилась Астрая, чисто рефлекторно затыкая нос.
– Неужто все свои отходы они выбрасывают в космос? Какая дикость!

Что за дикость, что за вздор:

По орбите мчится сор.

Несмываемый позор!

А кто сделал это - вор!

Выдал я, заслужив, если и не аплодисментов, то хотя бы похвалы.

Но Астрая слегка охладила мой пыл.

– С несмываемым позором это ты погорячился, - заметила она. Если твой экспромт увидит свет, в сознании всех этих нерях, живущих на планете, закрепится концепция позора да ещё неисправимого. А, значит, у них пропадёт стимул для дальнейшего исправления. Но ведь, насколько я понимаю, цель данного твоего стиха как раз - открытый призыв к исправлению и искоренению существующих недостатков.

– А как же, - подтвердил я. Ещё в детстве, когда я упал с крылечка и контузил головёшку, я стал неисправимым оптимистом по части перевоспитания людей. Именно в те годы меня начала прямо преследовать идея, суть которой заключалась в том, что людей перевоспитывать можно и нужно. И что, стоит лишь захотеть, как любого человека можно перевоспитать, как хочешь

и где хочешь. Главное не лениться. Я даже написал научную работу на эту тему, только ее почему-то не опубликовали, - скромно потупил взор я.
– Сказали: макулатуру всякую мы не принимаем.

– Сбылась мечта идиота, - прокомментировала Астрайка.
– Кажется, сегодня и не позже обеденного времени у тебя появится возможность опубликовать свои труды в местной бульварной прессе.

– Отчего же сразу в бульварной, - обиделся я.

– Потому что, если ты напечатаешь свое творение в серьёзном издании, тебя к вечеру повесят. Вкупе с составом редакции. Нюхом чую, - ощетинилась Астрая, - планета тяготеет к диктатуре. Если не сказать, что здесь свирепствует пандемия самой жуткой и страшной за всю историю человечества тирании.

Как бы там ни было, но ещё до того как нас опустили на планету, мы заметили, что в городе, который примыкал к космодрому, практически не существовало улиц.

То есть, улицы были. Но не в привычном понимании этого слова. А всё потому, что дома при строительстве города располагали не по обычным прямым линиям, собственно, и характеризующим геометрию городов, а в некоем, кажущимся на первый взгляд хаотическом беспорядке. Но в беспорядке том, тем не менее, угадывались черты лица весьма злобного на вид дядьки. Скорее всего - верховного правителя планеты.

Космодром застроили аналогичным образом. Его плиты и здания расположили так, что они образовывали все те же уже знакомые нам ещё по городу тиранические черты злобствующего даже в своем портрете типа.

Но самым вопиющим безобразием всего диктаторославления на мой взгляд являлось то, что и город и космодром воспроизводили облик, - кого бы вы подумали?
– сроду не догадаетесь! Да, да, того самого циничного Уорхола!

Вот это и было хуже всего. А, на мой взгляд, так являлось и самым разнузданным попранием доброго имени Лиги.

И пусть, как вы уже знаете, я теперь не принадлежал Лиге, так как, выйдя из неё самовольно, распрощался с нею навсегда, все же душой я был немножко с ней. И потому самолюбие Хитрого Лиса, как это ни покажется вам странным, было в немалой степени уязвлено.

– Ах ты, старый проходимец!
– взревел я, лишь только обрёл дар речи после своего неожиданного открытия.

– И как ему только удается?
– в свою очередь недоумённо передернула плечиками Астрая и поджала губки.
– Он же и шпионит за нами и тиранствует на весьма отдаленной от центра галактики планете одновременно.

– Наверное, с помощью робота-двойника, - уверенно предположил я.
– На такие штуки Гарри мастер. Готов поспорить на рюмку местной сивухи, что все до единого солдаты местной армии - точные копии Уорхола. От каптенармуса до генералиссимуса.