Отпуск с убийцей

Силецкий Александр Валентинович

В этом случае становится особенно тревожно и. противно, скажем так. Инстинкт прямой и отработанной защиты уязвимых точек словно угасает, организм и психика переключаются на моментальный поиск того места, где с максимальной вероятностью сейчас сосредоточена угроза.Секунды отстраненного бездействия. Недоумения. Какой-то неожиданной пришибленности и тоски.

Двусмысленная ситуация, в какой он оказался волею судеб, невольно порождала множество сомнений и давила тяжким грузом.

Потом тот, кто был там, наверху, словно

очнулся, решился на что-то и тогда резкими, почти бесшумными скачками взлетел по следующему маршу лестницы и исчез.

Еще несколько мгновений, долгих и мучительных, понадобилось Невскому, чтоб выйти окончательно из охватившего его оцепенения.

С бешено стучащим сердцем, предчувствуя неладное, он сорвался с места и кинулся вдогонку.

Пусто. На площадке - никого. И дальше, на лестнице, - тоже. Будто ничего и не случилось.

Кроме одного.

Он снова видел самого себя - все в той же характерной позе, в той же куртке.

Он сделал шаг, и его двойник сделал шаг. Он резко вытянул вперед руку - и двойник, не медля, повторил этот жест. Идеально точно. Как в зеркале.

Перед ним было зеркало.

Такое же, что и внизу, в вестибюле.

Просто сюда, выше своего второго этажа, он еще не поднимался - не было такой необходимости. Да и вообще он не любил бесцельно шляться по казенным помещениям.

Тем более что здесь, на третьем этаже, обитала бдительная Евфросинья Аристарховна. И вот отсюда-то, с этой лестничной площадки, она все-все толково подмечала.

Невский подался вперед и осторожно, точно не веря до конца в истинность своего открытия, коснулся пальцами холодной зеркальной поверхности.

Ну и ну!.. Помимо воли Невский тихонько рассмеялся. Чью же шутку он видел только что?

Ведь снизу, как ни пытайся, собственное отражение заметить просто невозможно. Только здесь.

Лица живого, неожиданного "двойника" он, к сожалению, не разглядел все произошло слишком быстро, да и на площадке было темновато.

Одолеваемый скверными опасениями, Невский на цыпочках поднялся на третий - и последний - этаж.

Длинный коридор уходил влево и вправо, неярко освещенный редкими бра на стенах.

Ни души.

Откуда-то доносилась приглушенная музыка, где-то смеялись, слышны были чьи-то разговоры.

Но не идти же подряд по комнатам, выискивая таинственного незнакомца! Его, Невского, просто-напросто не впустят, сочтут за ночного дебошира.

И поделом!

Слегка обескураженный, он потоптался еще немного у входа в коридор, зачем-то сосчитал количество дверей - вдоль каждой из стен их оказалось по шестнадцать штук, - затем спустился к себе на этаж, машинально добрел до двери своего номера и вытащил ключ.

Замок не отпирался. Невский налег на ключ посильнее - безрезультатно.

Тогда он изо всех сил дернул за ручку и внезапно, вместе с распахнувшейся настежь дверью, отлетел в сторону, чувствительно

ударившись о стену.

Дверь вообще была не заперта.

Выругавшись в сердцах, Невский шагнул в комнату, готовый к новым нелепым подвохам.

Комната была погружена во мрак. Тусклое сияние фонарей возле главного корпуса, пробиваясь сквозь ветви деревьев, лишь узкой колеблющейся полосой лежало на противоположной окну стене.

Чуть помедлив, чтобы глаза привыкли к темноте, Невский осторожно провел рукой возле косяка, нашаривая выключатель, и зажег свет.

На постели Куплетова сидел человек.

Он был в задраенной на все пуговицы полосатой пижаме лилово-зеленой расцветки и, разбуженный внезапным вторжением, сонно таращился на Невского.

Тот почти сразу же признал в нежданном постояльце сержанта Дергуна.

— Ну, привет, - сказал Невский ехидно.
– Как это вы сюда попали?

— Привет, - невозмутимо откликнулся сержант, уперся обеими руками в край кровати и, сунув босые ноги в разбитые казенные шлепанцы, встал во весь свой дюжий рост.
– Неужто отпустили?

— Нет, сбежал.

— Ну, вы давайте не шутите, - строго произнес Дергун.
– Я этих шуток не воспринимаю.

— А другие - понимаете?

Дергун, набычась, сдвинул брови и тихонько засопел.

— Не понимаю. Никаких. И не подначивайте.

— Господи, какой вы, право!.. Да, конечно отпустили! А вот вы-то здесь - откуда?

— Подселили, - лаконично пояснил сержант.
– Аккурат перед ужином.

Дергун, многозначительно прищурясь, поглядел на Невского: мол, не волнуйтесь, у меня тылы надежные, в обиду не дадут.

— Кто подселил?

— Вы дверь прикройте, - попросил сержант.
– А то из коридора дует прямо по ногам. Я не люблю.

— Так кто вас подселил?
– спросил повторно Невский, затворяя дверь. Сюда, ко мне.

— Директор. Добрая душа. Я полдня, как дурак, слонялся из угла в угол, всем мозолил глаза, врал, кто я и откуда, почему не у себя, сиротку из себя изображал, а тут Куплетова убрали - вот директор мне и говорит.

— Ничего себе сиротка!
– хмыкнул Невский.
– И запомните: никто и никуда Куплетова не убирал. Это - во-первых. А во-вторых. я рад, что вы здесь. Именно в этом номере. Честно. Как устроились?

— Нормально. Вот - обмундировали в штатское, постель сменили, все чин-чином. Хороший санаторий, не поганая турбаза. И люди заботливые, уважительные. Я ценю. Костюмчик, правда, тренировочный куда-то замотали. Но сказали, что его из-за границы выписали, а он вроде не дошел еще. Как думаете, может быть такое?

Сукин сын этот директор, с раздражением подумал Невский. А ведь обещал прилюдно!..

— Заграница нынче где - на складе?
– желчно поинтересовался он.

— Почему?
– оторопел сержант.
– Она - где надо, далеко. Оттуда, значит.