Отпуск во времени
Шрифт:
— А как мне быть с Авдотьей? Как спасти ее? — настаивал я на ответе на мучащий меня вопрос.
— Никак. Забудь ее. Кто однажды попал в гарем фараона, уже никогда его ни покинет. — твердо сказала царица.
— Что? Этого не может быть. Я выкуплю ее, выкраду на худой конец. — я никак не мог согласиться с ее ответом.
— Это невозможно. Девушек из гарема никогда никому не продают. Выкрасть ты ее тоже не сможешь, ибо гарем это драгоценность фараона, и его охраняют, как чистейшее золото. Сунешься, и тебя убьют. Мне жаль. — с состраданием сказала царица.
— Я не верю, я не могу ее оставить там. Она не
— Это тоже невозможно. Мне не служат наложницы из гарема, все мои девушки служанки свободны, а приближенные являются жрицами. — своими словами, она напрочь отрезала мне путь к спасению Авдотьи.
Я сам во всем виноват, не нужно было ей идти с ними. Нужно было принять бой. Пусть меня и убили бы, но зато может она смогла бы сбежать. Какой же я дурак, что я наделал. Сам отдал ее в тюрьму. Самодовольный идиот.
— Тебе просто нужно успокоиться и принять действительное как должное. Как я уже сказала гарем является богатством, и как о каждом сокровище, о девушкам там очень хорошо заботиться. Они ни в чем не нуждаются. — решила успокоить меня царица, вот только мне такого спокойствия не нужно, ладно, придумаю что-нибудь сам.
— Хорошо, я постараюсь с этим смириться, если ей там действительно хорошо. — я сделал видимость, что действительно принял ее доводы.
— Вот и замечательно. Теперь у тебя есть время, на то, что бы полностью освоить дарованную тебе силу. — сказала царица, и показала рукой на выход из беседки.
— Но мой корабль, как мне его искать? — решил я все же снова напомнить, о своей пропажи.
— Это недолжно тебя волновать, у тебя есть своя миссия, сначала выполни ее. Как я и сказала, поиском займусь я. — властно сказала царица.
Я поклонился и вышел из беседки. Мне не понравился ее тон, даже очень не понравился. Она уже не просила помочь ей, она приказывала. И что-то было в сегодняшнем разговоре не так, но я не могу понять что.
Я поспешил покинуть сады, вернулся к верблюду, и просто повел его рядом в сторону еще неизвестную мне, в даль, туда где заканчиваются сады, мне нужно подумать, и что бы не привлекать внимания. А это сделать сложнее всего.
Я шел вперед, и вперед, туда где был лишь песок. При этом был он уже везде, на моей одежде, в сандалиях, в волосах и даже во рту скрипел. Я добрел до пустынного побережья Нила, пустынного кстати во всех смыслах этого слова. Пусто, тут не было ни единого человека и это радовало. Оглядевшись назад, я понял, что забрел довольно далеко и тут меня точно никто не будет отвлекать.
Я сел на раскаленный полуденным солнцем песок, по небу не плыли даже облака, лишь пекло так, как будто бы меня засунули в жарочный шкаф, включив его на максимум. Лоб покрылся испоринками, перед глазами начинало все плыть. Но я встряхнул головой, отбросив наваждение, и вытащил посох из обмотки. Нужно научиться управлять посохом, принять его силу в полном объеме, твердил я себе мысленно. Но толку не было, мысли не шли. Из головы не выходил разговор с царицей.
И уже перед самым обмороком я понял, что было не так. Царица Египта совсем не удивилась, когда я сказал, что у меня похитили мой корабль. Она твердо отрезала, сказав, что его поисками займется сама. Плюс ко всему, похищение Авдотьи
Глава вторая Спасительница
В голове звенело, как будто бы меня накрыли колоколом и стали по нему бить. В горле пересохло, и казалось что она высохло как летняя лужа, покрывшись трещинами. Веки были словно свинцовые, налились тяжестью и никак не хотели открываться, но с усилием я все же разомкнул их, в глазах по-прежнему плыло. Тело отказывалось слушаться и просто лежало грузом. Но спустя несколько минут, зрение начало возвращать четкость и я смог разглядеть, что нахожусь в каком-то доме, потолок на до мной являл собой соломенную крышу, или тростниковую, мозг все еще работать отказывался. А вот тело начало с трудом подчиняться, и я смог повернуть голову на бок, и увидел пожилую женщину, сидящую за столом, она склонилась над чем-то.
Пролежав так еще минут десять, я наконец-то задался вопросом, что я здесь делаю? Как сюда попал? Кто эта женщина? Попробую, узнать хоть что-то, настроившись на ее мысли. Может они хоть, как-то прояснят происходящее.
«Совсем запасов нет, что семья кушать будет… О, боги, надеюсь люди жрица сжалятца и не потребуют больше налога. Такой неурожай, такой неурожай…» — мысли женщины были заняты провизией, и налогами.
Но, я то, что я здесь делаю? Вопрос по прежнему остается без ответа, а я не знаю языка, и соответственно навряд ли его получу. К этому времени, я уже рассмотрел все жилище, оно явно было бедным и принадлежало низшему сословию. Тут стояли пять кроватей, несколько сундуков, стол. Я решил приподняться на локтях, и по-видимому сделал это довольно шумно, так как женщина тут же обернулась на меня.
«Слава богам, очнулся!» — пронеслось в голове у женщины, которая к слову оказалась, вовсе не такой пожилой, как показалось на первый взгляд.
Ей было всего около сорока пяти лет, она носила закрытую тунику, которую в нескольких местах латали заплаты, на шее были надеты простые бусы из ракушек, ноги босые. А вот лицо излучало добро и теплоту, которой можно только позавидовать.
— Что я тут делаю? — поспешил спросить я, и тут же сам усмехнулся своей глупости, она же меня не понимает.
«Чужак, сразу видно было, что не местный, а как похож то. Ой, что я, ты ж пить наверное хочешь» — спохватилась женщина и поспешила к кувшину с водой, который незамедлительно протянула к моим губам.
Я пил и не мог напиться, жажда была невообразимая, холодная вода обжигала горло, как кипяток, но мне хотелось еще и еще, как будто бы я не пил несколько дней. Это было довольно странно, стоило воде попасть в желудок, как тот скрутился спазмом от голода, хотя я ел вчера вечером.
Женщина поставила кувшин обратно на стол и подошла ближе ко мне. Она пристально смотрела на меня, а я смотрел на нее, затем она помогла мне сесть на постели, за что я был ей безмерно рад, так как понял что без посторонней помощи навряд ли сделал бы это. Я ощущал жуткую слабость во всем теле, как после тяжелой болезни.