Отпускай
Шрифт:
— Это тоже часть заботы. А еще я, в целом, не соглашусь. Когда дома нет еды, а вокруг грязь и разруха, каким бы человек не был распрекрасным, с ним не будет хорошо.
— А как же я? — Фастер грустно улыбнулась. — Получается, раз я не могу поддерживать идеальную чистоту, со мной не может быть хорошо?
— Ну вот зачем ты выворачиваешь все наизнанку? — Нейт прищурился. — Мне с тобой хорошо. Лучше, чем с кем-либо, я тебя люблю. С ответственной хозяйкой я, наверно, подрался бы через пару дней. — Он усмехнулся, а Эмма сконфузилась. Такая себе шутка. — Потому что мы бы не поделили, кто за что отвечает, была бы молчаливая борьба за
— Нет, не нужно, спасибо. — Она понуро опустила голову.
— Тогда давай, хотя бы, помогу тебе расчесаться. Ты слегка растрепалась из-за всей этой беготни по дому.
— Все с моими волосами нормально. — Фастер покосилась в сторону, невольно глядя на полку с обувью.
— А я знаю. — Улыбка вновь становилась странной.
— Пойду прилягу, сил нет. — Девушка опустила глаза. — Прошу, не закатывай больше сцен ревности, или вроде того. Это просто невыносимо.
Он промолчал. Но явно хотел сказать что-то вроде: «не могу обещать».
* * *
Темный коридор больницы в ночи выглядит жутко. Электрические лампы трещат, и в мертвой тишине этот треск звучит как рев, слишком громко. Гротескно. Ощущается малейший шаг и стук. Малейшее колебание воздуха.
Раньше Фастер казалось, что она не боялась больниц. Однако сейчас, почему-то, ежилась, враждебно глядя по сторонам. Почему враждебно, девушка сама не могла объяснить, ведь в белые халаты облачаются не линчеватели, а врачи. Те, кто лечат людей, ставят на ноги, а не воспринимают их как кукол для препарирования, познания работы сложного человеческого организма.
В каком-то роде Эмма сама была куклой. Её долгое время носили на руках, сажали, поднимали, кормили и поили. Не так давно кукла научилась двигаться самостоятельно, но ей, как никому была знакома эта роль. Должно быть, как-то так чувствуют себя люди, навсегда прикованные болезнью к постели. Как куклы, ощущая лишь стыд, горе, печаль, и чужую власть.
Она облегченно улыбнулась, когда увидела впереди знакомый силуэт физиотерапевта. Он куда-то шел, быстро удалялся, и полы халата привычно развивались на ходу.
— Доктор Даглас! — Фастер подняла руку, помахав, и мужчина тут же остановился.
— Эмма, добрый вечер. — Лицо исказила пластмассовая, фальшивая улыбка. — Вы как-то поздно сегодня.
— Сама не понимаю, почему. — Честно призналась та, пока врач медленно подходил к ней. В белом свете его черты казались ей восковыми.
— Не переживайте, вы тут всегда вовремя. — Он протянул пациентке ладонь для рукопожатия. Отчего-то она была непривычно бледной, с какими-то синими, мертвыми ногтями.
Фастер заметно напряглась, но, все же, пожала её. Холодная, словно побывала в холодильнике. Словно…
В тот же момент мужчина с ухмылкой отвел руку в сторону, оставив девушку пожимать… чью-то ладонь,
— Сюрприз!
Потемнело в глазах, по спине пополз холодок. Фастер шарахнулась, чужая часть тела со странным звуком упала на пол. В тот же момент раздался резкий, оглушительный крик.
С этим криком Эмма раскрыла глаза, и тут же вскочила с кровати. По виску ползли капли пота, сердце лихорадочно стучало в грудной клетке. Чуть дрожали пальцы. Она в панике осматривала свою швейную, свой небольшой диванчик и слегка раскачивающиеся в ночи шторы. Просто сон. Кошмар.
Скрипнула дверь, и Фастер вновь вздрогнула, нервно обернувшись. На входе стоял встревоженный, знакомый силуэт.
— Что случилось? Ты кричала?
— Все нормально, просто кошмар приснился. — Она облегченно выдохнула. — Нормально.
— Ты перенервничала сегодня днем. Нужно выпить успокоительное, и, может, перейти в комнату, где будет удобная широкая кровать. — Нейт присел рядом, слегка опустив голову, и пряди волос заслонили лицо. — Что скажешь? Я побуду с тобой, хотя бы пока ты не уснешь снова.
— Мне тут комфортно. — Эмма прищурилась, затем прикрыла глаза. — Я не ребенок, чтобы не спать пол ночи после кошмара.
— При чем тут ребенок-не ребенок? Всем снятся дурные сны, и всем хочется, чтобы кто-то был рядом после такого. Не воспринимай в штыки мои попытки помочь тебе. — Штайнер вздохнул. — Я хочу быть рядом. Просто расслабься. Ты не железная вечно сопротивляться усталости, боли, вечно доказывать свою самостоятельность. Я не буду смотреть на тебя хуже, если вверишь мне заботу о себе, как раньше. Я буду только рад. — Он подсел ближе и сгреб девушку в охапку, заворачивая в одеяло. На лицо падала мрачная тень, но, казалось, мужчина улыбался. Усаживал к себе на колени.
— Нейт, я не хочу обниматься. — Фастер сдвинула брови. — Какие тебе снятся кошмары, если вообще снятся? Пусти. Мы можем поговорить, но не более того.
— Ну. — Голос чуть-чуть осип, но тут же в интонации появилась легкая ирония. — Когда мне снится, что ты прячешь трех любовников в трех кладовках, это кошмар.
— Так, все, пусти меня. — Эмма скрипнула зубами.
— Не хочу. — Тихо ответил Штайнер, и нажим объятий усиливался.
Он склонился над девушкой, и та вздрогнула от жаркого дыхания, которое обжигало ухо. Затем спускалось ниже, щекотало кожу шеи. Через мгновение её коснулись сухие, горячие губы.
Сердце куклы
«Как вам свободная конкуренция, мистер Штайнер? Попробуете существовать в мире, где девушка с вами не потому, что у нее нет выбора, а потому, что её выбор — вы. Потяните? Справитесь?»
Почему-то впервые за долгие дни его захотелось обнять. Обнять, тяжело вздохнуть, сказать, что ему не обязательно быть самым ответственным, самым умным и самым сильным. Любовь может рухнуть не оттого, что Нейт где-то будет болеть, или не выглядеть архитипически сильным, как каменный голем. Она может рухнуть от предательства. Неуважения, высокомерия, причиненной боли. Сейчас, после всей этой истории про операцию, сестру и плотину его хотелось обнять. Вздохнуть, и сказать: «ну и дурак, что не рассказал, я бы просто тебя поддержала».