Отпускай

Сурмина Ольга

Хотелось сказать: «я тебя не ненавижу».

Широкие коридоры сменяли друг друга, то появлялся, то исчезал резкий запах спирта, медикаментов. Одинаковые кушетки словно приросли к полу, и встречались даже там, где, в общем-то, не были нужны. За окном тяжелые тучи вновь заволакивали звездное небо.

Казалось, на этаже с пациентами скрипы усиливались. Раздавались в стерильной тишине, словно отовсюду, и Фастер замирала, ища глазами, куда спрятаться. Трещали редкие тусклые лампы, словно готовые вот-вот лопнуть, разорвавшись на пару десятков уродливых

осколков. Палата триста семь где-то тут.

Внезапно щелкнула одна из дверей. Эмма тут же застыла, попятилась, и тут же ринулась к одному из выступов в стене возле широкого окна. Быть может, ей повезет. Может, её не заметят. От нервов пульс бил по вискам, краснела шея. Подкашивались ватные, слабые ноги.

На этаже послышался странный звук, словно кто-то мычал под нос песню. Девушка недоуменно подняла брови, затем прищурилась, вглядываясь в силуэт, который вывозил из палаты на каталке накрытого простыней человека. Под случайным потоком сквозняка раскачивались слегка растрепанные русые волосы.

«А ты разве не в морге должен быть?» — одними губами спросила Эмма, сглотнув болезненный ком. «На этаже кто-то умер?»

Вновь озноб, страх, холод по телу. Её доктор, стоило его окликнуть, подбежать, рассказать ситуацию. Попросить помощи, но Фастер, почему-то, стояла и не шевелилась, глядя на странное зрелище. Даглас столько времени проводил в больнице, что она стала для него чем-то вроде второго дома.

Взгляд скользнул на приоткрытую дверь платы, и сердце тут же упало вниз.

Триста семь.

Кузены

Все еще в тишине раздавалось мычание мелодичной композиции, создавалось впечатление, что у исполнителя крайне хорошее настроение. Дверь в палату захлопнулась, отчего Эмма вздрогнула и прижалась к стене. По коже вновь поползли неуютные, холодные мурашки.

В тот же момент врач резко обернулся и всмотрелся туда, где в тени крупного фикуса пряталась девушка. Лицо исказила едкая улыбка.

Фастер слегка выдохнула, но тут же напряглась снова. Пепельно-русые, прямые волосы, что закрывали собой уши, слегка касались шеи, немного растрепанные и, очевидно, не стриженные сотню лет. Пыльно-голубые глаза за прямоугольными очками с жуткими бликами.

Со спины Даглас и его кузен действительно были практически неотличимы. Инфекционист. Доктор… как его там? Высокий человек очевидной европейской наружности, но, почему-то, с японской фамилией. Правда, как ни старалась, сейчас Эмма не могла её вспомнить. М… Мината? Масуда?

— Фикус вам очень к лицу, мисс. — Мужчина прищурился и оперся на каталку. — В чем дело? Пытаетесь познать основы фотосинтеза?

— Здравствуйте. — Фастер чуть отошла от куста и сжала кулаки. — Сегодня в больницу попал мой близкий человек, и мне сказали, он лежит в этой палате. Он там? Могу я к нему пройти? — Врач продолжал улыбаться, внимательно осматривая незваную гостью, которую явно с ходу узнал.

— Да… вот незадача. — Инфекционист выдохнул, бегло глядя на человека, что был накрыт

белой тканью. — Я бы, конечно, рад помочь, но только сейчас не время для посещений. Вы в курсе?

— Да. Но мне очень надо, и я отсюда не уйду. — Эмма стиснула зубы. — Ни за что не уйду.

— Ну-ну, не надо так злобно. — Доктор с улыбкой зажмурился. — Вы… такая смелая, такая… храбрая, раз пришли сюда ночью, наплевав на нормы. Мне нравятся такие люди. Я никому не скажу, что видел вас, это будет нашим с вами секретом. — Глаза недобро блеснули в больничном полумраке.

— Ладно. — Девушка сглотнула ком. — Можно я войду туда? — Она указала на палату, однако, мужчина тут же заслонил дверь корпусом и вновь приторно улыбнулся.

— То, что я никому не скажу, не значит, что я буду поощрять. — Он скрестил руки на груди. — Вашего друга там нет. Отошел.

— Как он мог отойти со сломанной ногой? — Голос осип от негодования. — Что вы несете?!

— Понятия не имею, взял и отошел. — Инфекционист рассеяно пожал плечами. — Он не мой пациент, я их не отслеживаю.

— Можно я посмотрю сама? — Пальцы царапали кожу мокрых ладоней. — Я хочу его увидеть.

— Нельзя. — Мужчина прищурился. — Нет значит нет, вам ясно?

— Ясно. — Глаза влажнели. Девушка отступила на шаг назад.

— Ну и прекрасно. — Врач вновь подошел к каталке с человеком, взялся и толкнул е ё вперед. — Идемте со мной. Провожу вас.

— Ладно. — Фастер пошла следом. Губы дрожали, сердце беспорядочно стучало в груди, а взгляд безотрывно таращился на лежащего под простыней человека. Кого инфекционист только что вывез из палаты?

В тот же момент девушка развернулась и, что было сил, рванула к нужной палате. Несколькими прыжками оказалась у двери, резко дернула её на себя и заглянула внутрь.

Пусто.

Тьма. Две кровати возле двух стен, молчаливое медицинское оборудование, шнуры от капельницы. Чуть раскачивались бежевые шторы под случайным сквозняком.

— Я говорил вам, что нельзя так делать? — Послышался слащаво-жуткий голос за спиной. — Нельзя, мисс Фастер. Вас… так любят мужчины, как я посмотрю. Кто-нибудь из них говорил вам «нельзя»? Храбрость храбростью, но предел выходкам должен быть. Правила для всех, и ради вас не будет исключений. Вы, полагаю, привыкли к уступкам, к исключениям, да? Их не будет. Выметайтесь, или я вызову охрану.

— П-простите. — Девушка обернулась и шарахнулась. Над ней нависал мужчина, на полторы головы выше неё. Взгляд казался равнодушным, безучастным и жестоким. Темный силуэт на фоне коридорного света заставил отойти на пару шагов назад, стекла очков жутко блестели в ночи. Слегка качались полы распахнутого халата.

— Прощу, если самодеятельности больше не будет. — Серые губы вновь расползлись в улыбку на правильном, красивом лице. — Идемте? Мне не сложно проводить вас. Я настаиваю.

— Ладно. — На ватных ногах Эмма вышла из палаты. По спине полз тяжелый озноб, врач выпустил Фастер в коридор и закрыл дверь.