Отпускай
Шрифт:
Обнять, но… не более того. Словно в тот момент, когда Фастер впервые услышала стоны за стеной, внутри появился какой-то блок. Сложилось впечатление, что она на самом деле трогает брата, или любого другого близкого родственника, но никак не любимого мужчину. Нейт просто старый друг, который прошел через многое, которого хотелось немного погладить, и уверить, что все в жизни у него теперь будет просто превосходно.
Наверное.
Горячие руки скользили по хрупкому телу сквозь ночную сорочку. Слегка его сжимали, массировали, разминали. Иногда пальцы задевали соски даже через ткань, отчего Эмма ежилась
«Я люблю тебя» — дыхание по-прежнему обжигало ухо, шею. «Останься со мной сегодня».
Это больше не было пародией на одернутое изнасилование. Нейт просто просил, все еще трогал губами кожу, и даже не настаивал на отношениях, во всяком случае, сейчас. Он просто хотел близости. На любых условиях, даже если бы его использовали и оттолкнули. Это все равно лучше, чем фантазия. Он запомнит чувства в мельчайших деталях. Ощущение, вкус, запах. Прикосновения. Запомнит, как она стонет, извивается, и не важно, на его члене или под языком. Хотелось схватить за бедра, притянуть к себе, потереться. Эмма… не тот человек, который оценит его давление, необузданное желание. Скорее, её это испугает, оттолкнет. Она просто хотела любви к себе. Ласки, нежности, искренних чувств. Комплиментов и признаний, и Штайнеру казалось, он мог это дать. С лихвой. Просто приходилось бы напрягаться, чтобы держать над собой контроль, чтобы не скатываться в слепые животные фрикции.
Он был готов быть хорошим. Самым лучшим. Не оттого, что нужно было заботиться, как раньше, а потому что мечтал увидеть желание любимого человека. Удовольствие, которое бы потом вспоминал, лежа в одинокой спальне.
У него не было ничего, кроме воспоминаний. И даже воспоминаний, током, не было.
— Нейт, я не буду. — Послышался глухой голос в узкой швейной. — Не надо.
— Это просто одна ночь. — Пальцы все сильнее сжимали ночную сорочку. — Ты не пожалеешь.
— Нет. — Звенело в темноте. — Я правда не хочу с тобой спать. Не мучай меня.
Штайнер вытаращил глаза и резко убрал руки. «Не мучай»? То есть для неё сидеть в объятиях с ним — мучение? Он стал настолько отвратителен?
— Ты не представляешь, что я чувствую. — Хрипло отозвался мужчина, медленно перекладывая Фастер на постель. Словно тень, он встал. Поправил одеяло и шторы. — Если что-то будет нужно, зови. — Нейт тихо вышел из комнаты, щелкнула закрывшаяся дверь.
Темнота. В узком коридоре привычная темнота, в которой Штайнер чувствовал себя на своем месте. Сердце болезненно сжималось, а надежду сменяла пустота.
Что будет, если ничего не изменится? Если она так и будет отталкивать, отказываться от еды, просить уйти? Смотреть на него, как на холодное и склизкое нечто, которое не заслуживало ни симпатии, ни понимания, ни уж тем более любви. Заслуживало только жалости в своем помешательстве, тяжелого вздоха и тошнотворного сочувствия.
Когда-то Нейтан очень хотел выжить не только из-за чувства ответственности, а еще чтобы… поменять свою жизнь. Почувствовать, каково это, быть счастливым. Иметь семью, о которой ты мечтал.
Как сейчас иметь такую семью? Просто смириться с тем, что её никогда не будет?
Тогда зачем он вообще выжил?
Разве Эмме теперь не будет лучшее без него? Без него, но с человеком, которого она сама полюбила и выбрала. Который стал её решением,
И прямо сейчас ему хотелось сдохнуть на операционном столе. Кто знал, что нелюбовь — это так больно? Даже не ненависть, а нелюбовь. Ненависть, хотя бы, сильное чувство, которое далеко от равнодушия.
«Она будет с тобой только если у неё отсохнут ноги!!!» — пульсировало в голове. «Был бы рядом с твоей Эммой еще хоть один мужик, ты бы ей не сдался. После того, что ты отжег, ты — не конкурент никому».
В коридоре послышался тихий, жуткий, горький смех. Что делать, если завтра Фастер решит собрать вещи? Удерживать её силой? Уговорами? Проследить за её новым жильем, и наведываться в гости с кастрюлей супа или салата? А что если она просто не откроет? И пошлет подальше, туда, куда он однажды хотел уйти. Сердце рвалось на части, земля уходила из-под ног. Его не хотят прощать, обнимать, принимать обратно. Ей не сдались его букеты. Его еда, игрушки, печенья и массажи. Она хотела каблуки. И, на данный момент, наверно, все.
«Ты уже самая красивая» — тихо повторял Нейт, опираясь спиной на холодную деревянную дверь. Не оставляло чувство, что сквозь стену не пройти, как не пытайся. Но был ли у него выбор?
Нет.
«Я всю жизнь буду тебя ждать».
* * *
Эмме казалось, что один только внешний вид зала заставлял её ходить дольше и лучше. Формировалась красивая походка, от спорта ноги больше не были похожи на тугие спицы, а выглядели более гармонично и эстетично. Ей впервые за жизни начинали нравится свои ноги, как и свое отражение в зеркале. Она больше не походила на костлявого анорексика, немного более развитый мышечный каркас делал свое дело. Как эстетическое, так и силовое.
— Ну что, как настроение, мисс Фастер? — Даглас довольным взглядом наблюдал еще один проход по ковролину. — Еще немного, и можно на ковровую дорожку. Не думали о карьере модели, скажем?
— Я слишком взрослая для модели. — Девушка потупила глаза. — Там вроде от шестнадцати до восемнадцати лет берут.
— Отнюдь. С учетом новых норм телесного подиумного разнообразия, вы можете участвовать в фотосессиях хоть в шестьдесят, хоть семьдесят, если достаточно ухаживаете за телом. Прогресс не стоит на месте.
— Значит, у меня еще есть время подумать. — Фастер хитро улыбнулась…
…и тут же поежилась. Из головы никак не шел ночной кошмар, хотя девушка пыталась задвинуть его на задворки сознания. Плохо получалось.
— В чем дело, Эмма? — Блеснули стекла очков. Доктор поднялся с лавки, захлопнул блокнот и сунул в карман. Лицо казалось безучастным, но подозрительным и даже слегка раздраженным. — Откуда нервный смех, отвод глаз? Вы что, меня… боитесь после всего?
— Нет, Майрон… ты чего? — Вновь нервный смех, который девушка тут же одернула. По спине поползли мурашки, когда мужчина начал приближаться.