Отпускай
Шрифт:
— Ужасный день был. — Нейт сузил глаза. — Просто ужасный.
— Да, потому что ты ударил палкой кикбоксера. — Врач сконфузился. — Пьяного. Эмма, можешь себе это представить? Сам ходит с переменным успехом, еще и наезжать на кого-то умудряется. — Вздох. — В общем, один увалень наехал на бармена, а твой Нейтан решил, что это непременно его касается, что нужно влезть и восстановить справедливость. Нет, не смотри так, потом все нормально было. Нас просто вывела охрана. И кикбоксера тоже…
С обеих сторон послышался тихий, разрозненный смех.
— Нейт. — Эмма чувствовала, как вздрагивало нижнее веко. — Какая же ты беда, Нейт. — Она подняла
— Если позволять людям безнаказанно совершать такие вещи, общество превратиться в анархию. — Штайнер вздохнул. — Нельзя игнорировать деструктивное поведение, направленное во вне.
— Эх, конструктивный нашелся. — Доктор с улыбкой покачал головой. Мужчины двинулись вперед, прочь от больницы. — На самом деле грустное время было. Все морально готовились к тому, что ты останешься овощем. — Взгляд становился безучастным. — Твой отец приезжал. Плакал. Позвони ему, как сможешь, он будет рад. В смысле, ему сообщили, что ты пришла в норму, но лучше, если ты позвонишь ему сама. — Врач с ухмылкой покосился на Нейта. — Он очень ждал тебя. Но если ты его бросишь, и уйдешь ко мне, я не буду за него переживать. Напишу сочувственную СМС и все на этом.
— Попытай удачу в следующей жизни. — Штайнер едко улыбнулся. — В следующей жизни, Рон.
— Ну как скажешь. — Так же едко ответил доктор. — Время — такая штука, знаешь лишь. Кто знает, что будет.
Эмма потупила глаза, уставившись на снег. На секунду ей даже показалось, что она тут лишняя, но тут же выдохнула, глядя в облака. Беда всегда очень сближает людей, даже если они были очень далеки. Любая беда, а палата умирающего человека сближает вдвойне. Настолько, что можно пойти, выпить виски, с горя. Правда теперь горе ушло, а призрачная дружба осталась. Надолго ли? Фастер не знала. Время действительно такая штука… и, ведь, правда. Кто знает, что будет? Может, они забудут друг о друге через месяц. Может, будут иногда ходить в бар, осуждающе глядя на всяких кикбоксеров. Все равно ни у кого из них не было друзей. Была только работа и тягостное одиночество.
— А кстати, сестра Нейта вам кота подарила. — Врач недоуменно похлопал глазами, затем лицо начало искажаться в мерзкой ухмылке. — Расскажи ей, как ты его назвал.
— Никак не назвал. — Штайнер замер. Лицо становилось пластмассовым. — У него нет имени. Эмма вышла из больницы, вот сама и назовет.
— Ну да, как же. — Глаза сужались и превращались в щели.
— У него нет имени. — С нажимом повторял Нейтан сквозь зубы. — Просто нет.
— Это такая угарная история. — Даглас засмеялся себе под нос. — Когда ты впала в кому, он забил готовить себе. Я встречал его у тебя в палате с сендвичами навынос, с супами быстрого приготовления. Потом стал еду в больницу заказывать, я курьеров к твоей палате отсылал. Это реально больно, ходить со сломанной лодыжкой. Никто в такой ситуации не стал бы готовить. Ну и, в общем. Привезли ему кота. — Доктор едва сдерживал смех. — А у него дома полтора яблока и кочан капусты. Так вот, знаешь, как он стал звать этого кота?
— Завались. — Рычал Штайнер.
— Экстренный паёк. — Майрон рассмеялся в голос.
— Нейт. — Фастер вскинула брови. — Подожди. Ты назвал кота… «Экстренный паёк»?!
— Трепло. — Продолжал рычать тот. — У него нет имени, Эмма, забудь.
— В общем, теперь Экстренный паёк у вас по дому гоняет. — Врач с усмешкой закатил глаза. — В тридцать лет чувство юмора прорезалось. Ну что, лучше поздно, чем никогда.
—
— Да что ты злишься? — Даглас с улыбкой поднял брови. — Эмма, подумай, я бы оставил это имя. Будет живая, бегающая шутка.
— Нет. — Фастер закатила глаза и вздохнула. — Просто нет. Жаль котика.
Они удалялись от больницы. В одном из окон консультативной поликлиники их провожал безучастный взгляд серо-голубых, ледяных глаз.
* * *
Дома пахло обычно. Не было пыли, пол как всегда кристально чист, местами улавливался аромат средства с лимоном, которым Нейт так любил все чистить. Кое-где в коридоре стояли запакованные коробки с новогодними украшениями, а навстречу двум людям бежал совершенно белый, голубоглазый, огромный кот.
— Боже, какое чудо. — Эмма раскрыла глаза с дрожащими ресницами и попыталась с коляски погладить животное. — Паёк, значит? — Взгляд становился хитрым.
— Забудь об этом. — Со странной улыбкой ответил Штайнер. — Просто забудь.
За окном все еще сыпал снег. Налипал на подоконник и чуть-чуть искрил.
— Тебе нельзя мясо, сладкое и сырые овощи, милая. — Нейт печально поднял брови. — Я приготовлю тебе кашу на жирном молоке, пока желудок не привыкнет к полноценной еде. Хорошо? Или испеку яблоки.
— Спасибо. — Фастер обреченно кивнула. — Правда… спасибо.
— Не переживай, это не продлиться вечно. — Мужчина присел рядом с коляской и посмотрел девушке в глаза. Чуть-чуть повернул её лицо ладонью к себе. — Я обещаю, мы поставим тебя на ноги. Все будет как раньше, и даже еще лучше.
Она несколько раз кивнула. Кинула взгляд на тумбу, где лежали автомобильные ключи. Машину купил, пока её не было. Судя по всему, ходить с травмированной ногой было не очень удобно. Ну за то теперь Нейт будет постоянно возить её на переднем сидении, а не в инвалидной коляске. Хорошо ли это? Может, коляска была бы еще большим стимулом.
— Я тут все немного переделал. — Тихо сказал он. — Идем, посмотрим?
Дом словно переменился за два с лишним месяца. И не переменился, одновременно. Все казалось привычно-знакомым: поручни на лестнице, ковры, белый свет, мягкая мебель. Было видно, что Нейт, буквально, вылизывал помещения до состояния сияющей чистоты. Даже с учетом появления кота нигде не было ни шерстинки. Ни странного пятнышка или неуклюжей не выведенной кляксы. Все привычно на своих местах, красиво, уютно, все имело свое место и назначение. Иногда Фастер думала, что любой, кто был с ними в детском доме, если бы вошел сюда, то сразу решил — перед ним дом Нейтана Штайнера. И, может, «безногой» Эммы, совсем чуть-чуть. Сейчас она вправду стала безногой. Хотелось горько улыбнуться, потому что было больно. До смеха.
Она уже давно отвыкла оттого, что её носят на руках. На спине. Отвыкла, и с некоторым негодованием смотрела на ступени под собой. Чувствовала отчуждение и печаль, оттого что мужчина с больной ногой вынужден тащить её на себе.
Большой и теплый, как и всегда. С сильными руками, ей казалось, он мог нести её только на одной, просто прислонив к телу. Тридцать восемь килограмм — это было легче гирь, с которыми Нейт занимался спортом. Легче отжиманий на одной руке. Девушка высохла и превратилась в хрупкую ветку, и мужчина с плохо скрываемой горечью смотрел на это зрелище. Всегда боялся, что она превратиться в нечто такое, и вот это случилось.