Отпускай
Шрифт:
— Чего ты пытаешься этими словами добиться? Я сказала, что мне не нужна помощь, что я помоюсь сама. Или я должна была, вдруг, передумать? — Уголки губ продолжали опускаться.
— Это было бы умно. — Штайнер вздохнул. — Но я все понимаю. Я не намерен на тебя давить, обижать, или подвергать твою жизнь опасности. Тебе просто не помешал бы горячий душ, а держать лейку у тебя быстро устают руки.
— Больше не устают. — Она сжала кулаки.
— Мы оба знаем, что это не правда.
— Правда.
Нейт снова вздохнул. Спорить глупо. И вообще… в последнее время он и так слишком часто кидался.
И лучше тоже не становилось. Мало того, день ото дня он продолжал показывать зубы, и выражать злость, о которой Эмма, наверно, раньше даже не подозревала.
Сегодня эта злость чуть не позволила ей упасть.
Нейт с грустью смотрел в пол. Затем в очередной раз вздохнул, и обнял свою сожительницу двумя руками. Та вновь пыталась вырываться, что-то говорить себе под нос, но мужчина не слушал. Ей обидно. Но она вся мокрая и холодная, сейчас её нужно согреть.
А еще ему просто хотелось обнять, а другие объяснения звучали еще хуже, даже для самого себя.
Он просто греет. Да.
* * *
— Мне не нравится, что ты ждешь её каждый вечер. — Тихо сказала Бел, накрыв голое тело одеялом в белом пододеяльнике. — Изо дня в день. Когда она съедет, ты будешь ждать её на квартире, а затем возвращаться домой?!
— У нас два этажа. — Сквозь зубы чеканил Штайнер. — И её комната на втором. По-твоему я должен бросить её спать на коврике, или как?!
— На коврике?! Типа… до гостиной она не в состоянии дойти, да? Нейт, это смешно. Даже о родных сестрах так не пекутся, как ты о ней, хотя она тебе не сестра. Еще раз скажу, что б ты там себе не напридумывал. Не. Сестра. — Голос срывался. — Она тебе — чужая баба, с которой ты носишься, как с хрустальной вазой. Повторяю. Чужая баба. И почти во всех аспектах ты ставишь интересы чужой бабы выше моих интересов. Интересов… любимой женщины, как бы. Подумай: ты готовишь еду исходя из её потребностей. Не ложишься спать, пока она не придет, хотя я ложусь при этом раньше, и мне приходится тебя ждать. — Она повернулась на спину и прикрыла глаза. — И я сейчас даже не упрекаю, я… устала упрекать. Но если я правда важна для тебя, и дорога тебе, проведи время со мной. Посвяти его мне, а не ожиданию какой-то бабы, которая вертит тобой, словно ты её персональная заводная игрушка. А еще повар, грузчик, решатель проблем и денежный мешок.
— Я в сотый раз повторю тебе, что она — инвалид. — Штайнер вытаращил глаза и лязгнул челюстями.
— Ты эту бабу даже в мелочах на себя взвалил!!! — Кин сжала кулаки. — А что она взамен тебе дала? Ну что, скажи?! Что ты от нее брал?!
Нейт в одночасье завис. Словно провалился, выпал из реальности. Он что, мог от нее… что-то брать? Почему-то раньше в голову такие мысли не приходили. Ни разу. Что он… мог бы взять? Не платье же для BJD-куклы. Штайнер просто шел навстречу её желаниям, вот и все.
А что, мог бы брать?
Так было… можно?
«Она тебе не сестра» — пульсировала в висках неприятная, тошнотная фраза. Он всегда гнал её от себя, игнорировал, стоически
Наверно какое-то странное, тяжелое, чужеродное чувство внутри, которое появлялось сразу, как только Нейт пытался осознать отсутствие родства. Как не сестра? Это же он… её вырастил. Когда на несчастную, четырехлетнюю девочку кричали воспитатели, потому что она слишком много рыдала, это он её защищал. Десятилетний мальчик. Это он возил её на спине, отдавал ей булки, которые привозили по воскресеньям. Он прощался с ней, когда поступал в университет, и обещал вернуться.
Прощался с двенадцатилетней девочкой. Как это она не сестра?
Ну как?
Как можно увидеть женщину в этой маленькой девочке?
Казалось, он даже секс с ней не воспринимал как секс. Скорее как что-то, что может сделать ей приятно. А еще и ему. Физически. Почему нет?
Теперь кто-то словно вдалбливал ему металлический клин меж двух полушарий мозга, раскалывалась голова. Болела. От непринятия продолжало подташнивать. Он что, все это время мог от нее… что-то брать? Когда это она успела стать женщиной? Такое разве можно не заметить?
То есть все время до этого… он кормил, одевал, обувал и обхаживал… женщину? Спал… с женщиной? Не с каким-то безликим гомункулом, которого именовал сестрой, и которого было жалко. Все внутри заворачивалось в узел. В соседней комнате спит женщина?
Женщина по имени Эмма. Двадцати двух лет. С хрупким телосложением, с бледным лицом, и грустными глазами. С мягкими волосами, и вечно покалеченными ногами из-за безумных попыток встать на каблуки.
Он резко вскочил, чувствуя на лбу холодный пот. Словно на секунду Нейт проснулся в реальности, в которой все время находился. У него тут… возлюбленная. Лежит с ним на кровати с прозрачным балдахином, непонимающе смотрит ему в лицо. Возлюбленная, которую он сам выбрал, хотя и не понимал, по каким критериям. А в соседней комнате, под сухим пледом, на узком диване лежит… другая женщина. Не гомункул и не сестра, женщина, которая сама считала себя его возлюбленной много лет.
В горле пересохло.
Это Эмма, Эмме нужен белок. Нужно помогать ей подниматься по лестнице, нужно стелить ей постель, мыть её. Лечить ей ноги, пока не началось гнойное заражение на открытых ссадинах, которые оставляли после себя растерзанные мозоли.
Вновь все внутри сжималось. Но, почему-то, теперь уже не из-за жалости, или страха за нее. Внизу ощущалось болезненное напряжение, влажная головка полового члена терлась о пододеяльник. Унять силой воли не получалось.
«Что ты от нее брал?!»
Штайнер отрешенно усмехнулся. Казалось, теперь он знал, что хотел бы взять.
За столько лет односторонней заботы.
Взять.
* * *
Белый свет бликами играл на красных лакированных ботильонах. Тонкие, бледные, согнутые в коленях ноги носили их на себе, шурша по синему ковролину. Девушка пыталась не смотреть вниз, но получалось не очень. Даже ощущая в своей руке руку доктора, озноб охватывал тело, но Эмма все равно сжимала зубы. Меж бровей пролегала заметная морщинка. Она почти не представляла, что ходит на ходулях, хотя раньше именно так и делала.