Отпускай
Шрифт:
— Привет. — Она нервно улыбнулась, но эта фальшивая, вымученная улыбка тут же сползала с лица. — Начался шторм, и пропала сеть. Я не смогла дозвониться. Прости.
С верхней ступени лестницы на неё смотрели два жутких, лиловых глаза. Спокойных и пустых.
— Будешь завтракать?
— Что? — Эмма, казалось, не верила своим ушам, затем вновь нервно заулыбалась. — Нет, спасибо, я сыта. У меня был завтрак.
— Понятно. — Мужчина не моргал. — Почему ты застыла?
— Застыла? — Взгляд забегал по порожкам. Фастер и вправду
— Иди сюда. — Едва шевелились бледные губы.
Она, почему-то, продолжала стоять, словно тело в одночасье превратилось в манекен.
— Нейт. — Испарина на лбу становилась заметнее с каждой секундой. — Ты сильно волновался, да? Извини, мне правда жаль. Но в шторм сети не было, и…
— Ты это уже сказала. Иди сюда.
«Просто пройди мимо» — твердила себе Эмма, сжав в кулаки влажные ладошки. «Просто пройди мимо него, к себе, как ни в чем не бывало. Он тебе ничего не сделает, хватит трястись, тряпка!».
Она сделала шаг. Затем еще шаг, пытаясь состроить максимально нейтральное, дружелюбное лицо. Ноги перестали слушаться от волнения, но внешне то было не особо заметно. Словно девушка просто очень устала, лениво поднимаясь наверх.
Он стоял прямо поперек прохода, преграждал его. Скрестил на груди руки и, казалось, все еще не моргал, безотрывно гладя на мнущуюся сожительницу. Ближе, с каждым шагом. С каждым рваным вдохом, с каждым скрипом деревянной лестницы.
— Можно я пройду? — Фастер чуть прижалась к стене, пытаясь обойти застывшего, словно восковая статуя, мужчину.
— Пройти можно только ко мне в руки. — В ту же секунду его лицо исказила пугающая улыбка. Молодой человек резко схватил девушку под подмышки и прижал к себе. Послышался тихий вопль, та раскрыла глаза. Ноги не слушались. — Ты не представляешь, как я соскучился. — Горячие ладони скользнули вверх, задевали грудь, и через секунду Эмма почувствовала их прикосновения на своих щеках. Штайнер резко подался вперед, впиваясь губами в губы дрожащей «сестры». Жарко. — Что, он лучше меня? — Раздалась хриплая усмешка. — Чем он тебе так нравится?! Смотрит, когда ты надеваешь туфли?! А что насчет всего остального?!!
Вновь поцелуй. Мягкие, чуть влажные губы, упругий язык. И следом тихий, разрозненный смех.
— И как? — Продолжал Нейт. — Как все прошло? Лучше, чем со мной?! — Взгляд казался безумным. — Что он делал такого, чего не делал я, может расскажешь? — Ухмылка становилась едкой. Ироничной. — Просто хочу знать, в каком направлении над собой работать. — Язык коснулся щеки, и Фастер вздрогнула. Чуть задел ресницы. — Давай, я жду, разнеси меня. В чем я хуже?! — Горячие пальцы скользнули вниз, на плечи, впились в холодную, чуть влажную от редкого дождя кожу. — Что ты молчишь? Ни в чем, может?! Какой у него формы член, тебе понравилось?!
И снова жаркий, ревностный поцелуй. Мужчина до боли кусал девушке губы, затем резко отрывался.
—
Голос становился все более едким, наполнялся ироничным сарказмом, словно рассыпались в пыль остатки самоконтроля. Одна рука тяжелым прикосновением погладила тело, затем стала забираться под юбку, гладить внутреннюю сторону холодных бедер.
— Что ты так смотришь? — Резкий шепот раздавался над ухом, обжигал горячим дыханием. — Раз ты теперь живешь на два фронта, надо бы уделить внимание основному. Тому, кто тебя холит, лелеет, обслуживает и содержит, а то нехорошо как-то получается. Благами пользуешься от одного, а спишь с другим. Нужно уметь быть благодарной, любимая. — Пальцы потирали стык половых губ сквозь сухие хлопковые трусы. Взгляд казался остервеневшим. — Хотя бы, попробуй блюдо, которое я тебе сегодня приготовил. — Шепот сменялся хрипом. — Белок нужно есть.
Он вновь схватил сожительницу за плечи, и резко надавил на них. Ставил перед собой на колени.
На пол падали редкие капли слез.
* * *
«Не смей» — повторял Нейт сам себе, стеклянными глазами глядя на стену с нежными обоями. Та самая спальня. Спальня, которой Эмма грезила много лет, словно из романтического фильма. Удивительно нежная, интимная, тихая. Спальня, от которой сейчас девушка шарахалась, как от клетки с медведем.
«Не смей. Ты бросил ее, она не обязана хранить тебе верность. Она тебе ничего не должна. В какой-то момент другой мужчина был мягче и добрее к ней, чем ты. Не смей. Она имеет право отплатить тебе той же монетой. Даже не думай».
Но, все же, как хотелось схватить её за щеки. Сильно, больно поцеловать. Затем «накормить», и показать, кто здесь действительно хороший любовник. Кто любит, доставит удовольствие, кого тут на самом деле нужно ценить. И, за одно, выместить досаду. Злобу, на которую он не имел права.
Все внутри разъедали черви. Она легко пошла домой к другому мужчине, принимала с ним душ. Целовалась, спала с ним. Позволяла себя ласкать, трогать. Слушала от него комплименты, и была счастлива.
Злоба.
Хотелось разбить все, на чем свет стоит. Разнести в спальне этот милый балдахин, вышвырнуть в окно телевизор, но сперва отодрать его от стены. Соскрести бледными пальцами обои, вплоть до штукатурки, и сидеть в белой, ничем не примечательной коробке, которая раньше была комнатой.
«Не смей» — все ещё повторял Штайнер.
«Не смей, ты все уничтожишь. Все».
Он раз за разом представлял, как её неловкое нежное лицо корежит от оргазма. Они с Нейтом так редко занимались сексом, что он даже не помнил, какое оно. Он не смотрел на него, и не стремился запомнить, а теперь разъедала тяга это увидеть.