Отрада
Шрифт:
— Ступай, ступай, — шепнула дрожащими, неверными губами. — Ты одолеешь его, я чувствую. Сердцем чувствую, — прижала к груди раскрытую ладонь.
Храбр улыбнулся. Лишь ей. Одними глазами.
— Шнурок поправишь? — спросил он, и ей потребовалось несколько долгих секунд, чтобы сообразить, что от нее требовалось.
— Конечно, — справившись с собой, Отрада подошла к нему и привстала на цыпочки, плотнее завязывая пересекавшую лоб кожаную повязку, что удерживала волосы. — Да хранит тебя Сварог, — сказала она едва слышно.
Храбр быстро склонился к ней
Перван ждал в центре поляны, поигрывая мечом. Добрым, искусно выкованным мечом, которым он неплохо владел. Воевода стоял рядом с ним, а его кмети — подле старосты и его родни, тесно их окружив.
— Да рассудит вас Перун.
Храбр плотнее обхватил рукоять тяжелого молота — при должной силе, им можно было крушить толстые деревянные срубы. Он сжал пальцы, повел плечом и встретился взглядом с Перваном. Тот скалился в улыбке, небрежно перебрасывал меч из руки в руку, не выказывая ни малейшего беспокойства.
Он был здоровым, мощным, крепко сбитым. Чего ему было бояться?
Резким, звонким лязгом отозвалась сталь, встретившись со сталью. Брызнули искры, и Храбр отпрыгнул назад, продолжая вращать перед собой молот. Перван вздрогнул, почувствовав мощную отдачу от удара в плечо, но двинулся вперед. Он резко шагнул и сделал выпад, и следом сразу два — от одного из них Храбр не сумел уклониться, и на его правом плече закровоточил длинный, неприятный порез...
Продолжение следует...
53
53.
Перван продолжал наступать, а Храбр отходить от него, двигаясь по кругу. Он не спешил атаковать, берег силы и тело. Знал, что не сможет продержаться долго, коли сломя голову пойдет вперед, и потому он уклонялся, не обращая внимания на недовольный ропот и выкрики Первана.
Молот в его руке наливался все большей тяжестью, а пот, катившийся по лбу, попадал в глаза, срываясь с ресниц, и щипался едкой солью.
— Твой мальчишка и то лучше дрался с моим Годуном! — Перван наскочил на него, и Храбр выставил молот, наваливаясь всем телом, чтобы остановить удар.
Он не стал ничего отвечать, из горла вырвался лишь хриплый, короткий рык, и он резко подался вперед, отталкивая Первана. Оружие отозвалось неприятным, лязгающим скрежетом.
Храбр чувствовал, как медленно каменеют от усталости мышцы, и тело теряет былую подвижность, и начинают ныть потревоженные раны. Он атаковал, коли мог, и заставлял Первана отступать — но всякий раз ему недоставало сил, чтобы нанести последний, решающий удар.
Перван тоже устал. Он боле не улыбался и не сыпал оскорблениями, боясь сбить дыхание, и держал меч уже двумя руками, и, занося его, всякий раз прикладывал чуть больше усилий.
Из уст обоих вырывались сиплые выдохи, и к порезу Храбр на плече добавились новые — укол в бедро, удар плашмя, пришедшийся на рану в боку, толчок, попавший в едва начавшие срастаться ребра. У Первана рукоятью молота были в кровь
— Едва ли старый Славута доволен ныне, — бросил ему Перван, остановившись, чтобы перевести дыхание.
Храбр одарил его тяжелым, мутным, немигающим взглядом. Перед глазами расплывались круги, и он плохо слышал из-за гула, не прекращавшегося в ушах. Мужчина тряхнул головой — с волос сорвались капли пота. Он промолчал, как и разы до. Он не станет тешить Первана, не станет показывать свой гнев и то, что слова задевают его изнутри.
— Тебе стоило подумать о своих щенках сперва, а потом уж начинать это посмешище, — мужик заговорил вновь спустя несколько неудачных ударов.
Перван начинал злиться, он мыслил, закончить этот бой много раньше, без труда справиться с увечным противником. Но все пошло не так, как он задумывал, и это поднимало в нем волны ярости.
— Ты не тронешь их, — отрывисто бросил ему Храбр, и это были первые произнесенные им слова.
Он был слишком измотан ныне, чтобы сдерживаться.
— Может, его и не трону. А вот девку, женишком которой ты заделался… — Перван наскочил на него, закончив болтать.
Часто заносившийся меч ловил солнечный свет, отражая его, и Храбру пришлось непросто. Он пропустил несколько ударов, но уже даже не морщился, когда на теле появлялись новые порезы. В ушах шумело так, что он едва слышал свой внутренний голос, а пот застилал глаза.
Храбр отступил и поскользнулся, упал навзничь, успев вскинуть левую руку. Он рухнул на спину, и твердая земля выбила из него весь дух, лишив на несколько длинных мгновений дыхания. Первый удар пришелся на молот, а после Перван стал беспорядочно колоть его, пытаясь достать. Но кузнец перекатывался из стороны в сторону, и удары уходили в землю, поднимая пыль и сухие комья.
Храбр изловчился и задел Первана молотом по ноге. Тот охнул и рухнул на колено, и кузнецу хватило времени, чтобы откатиться от него подальше и встать, хоть и с трудом, пошатываясь, неровно ступая. Пыль скрипела на зубах, грязными разводами оседала на потном, взмокшем теле.
«Отрада, — тупая мысль прочно засела в сознании, пока Храбр мутным взглядом смотрел на поднимавшегося, прихрамывавшего Первана. — Она отплатит за все, коли я проиграю».
Он был прав, и знал это. Его слова не были лживыми, не были клеветническими. Боги должны быть на его стороне.
Но это было мало, коли он отступит сейчас. А Храбр чувствовал, что был на грани: осознание происходящего ускользало от него, словно песок, пропущенный сквозь пальцы. Он взглянул на Первана. Тот также был вымотан непривычным боем и страдал от ударов тяжелого молота — в ногу, в плечо, в бок. Его боль была иного рода — ноющая, тупая, она судорогой сковывала тело, острыми иголками отдавалась вовнутрь.
Суд поединком никогда не бывал легким.
Но пора было его завершать.
Храбр стиснул зубы, боясь ненароком, как бы не раздробить их в крошку.